– Им можно, а нам нельзя? – ворчала Кира. – Будут знать, как за нашей спиной что-то в нашем доме искать. Подлые!
– Слушай, а мне вот странно, откуда Федор узнал о кладе?
– Мы не знаем, чего он ищет, – напомнила Лесе подруга.
– Уж ясно, что не свои драные носки! Клад он ищет! Ценности.
– Ценности, – пробормотала Кира. – Слушай, а ведь Федор знаком с нашей хозяйкой!
– С бабой Клавой!
– С Анастасией!
– Откуда? – разинула рот Леся.
– Не знаю, откуда, но знаком. Вспомни, как он сказал, когда упрашивал нас оставить его в гостях: «Настька ничего не узнает!»
– Ну и что?
– А откуда он мог знать, как зовут нашу хозяйку?
Леся замерла, обдумывая слова подруги.
– Значит, он знает Анастасию. И знает, что в доме есть что-то ценное.
– Вот именно. Но, может быть, он просто предполагает, что в доме может быть спрятано что-то ценное.
Леся покачала головой:
– Ты не видела, как он роется! Это же сила! Это страсть! Это азарт!
Кира задумалась. Но сколько ни думала, ничего внятного по этому поводу она сказать так и не сумела. И поэтому просто махнула рукой.
– А пока будем искать сами!
И ни одной из подруг не пришла в голову одна простая мысль. Очень трудно искать, если не знаешь, что именно ты ищешь. Но это им предстояло постигнуть на практике. А сейчас, закрывшись изнутри, подруги принялись обыскивать чердак. Вещи оказались грязными, старыми и пыльными. Но все же не настолько, как ожидали подруги.
– Такое впечатление, что тут до нас уже кто-то пыль стряхнул, – в очередной раз чихнув, произнесла Леся.
– Да. Мне тоже так кажется.
– И кто это мог быть?
– Анастасия, наверное.
– А ей что тут было нужно?
Кира пожала плечами. Можно было бы предположить, что дед Лаврентий был сказочно богат и так же сказочно скуп. И все свои денежки и прочие накопления складывал в синий шерстяной чулок, который потом и запрятал где-то в доме. При этом своим наследникам точного места не указал. Просто заявил, что клад в доме. И помер.
– Да и помер он как-то странно! С чего ему за водой-то понадобилось идти?
– Пить захотел.
– Этот рыжий Дима говорит, что сам натаскал деду воды на несколько дней.
– Всю выпил. Гости к нему приехали. Вот воды и не хватило.
– Вот! Вот именно! Гости! Ты кумекаешь, к чему я веду?
– Думаешь, деда столкнули в колодец?
– Вполне могли! Он жил тут один. Поблизости никого. Да и местные менты тоже не станут особенно себя утруждать. Свалился пьяным в колодец, и все! Дело закрыто. Никому нет дела до того, как на самом деле закончил свои дни старик.
Под такие разговоры подруги перебирали вещи на чердаке. В числе разного старого хлама тут было несколько интересных фарфоровых безделушек и разрозненные тарелки от сервизов. Леся сначала долго вертела их в руках. А потом сказала:
– Вот эти блюдечки мне знакомы. Они трофейные.
– Трофейные? Что значит трофейные?
– Из Германии после войны их сюда привезли.
– А ты откуда знаешь?
– У Юльки дед всю Великую Отечественную войну прошел. До полковника дослужился. Так он после победы из Германии целый вагон добра привез. Ткани, мебель, посуду, игрушки, одежду. У нас все в дефиците было. А у немцев в порядке.
– И что?
– А то, что у Юльки дома до сих пор такие блюдечки есть.
И Леся показала Кире блюдца с мелкими нежными цветочками и вычурной позолотой по краю.
– Ты не путаешь?
– Ничуть! И вот эта статуэтка тоже из Германии.
И Леся показала пастушку с отбитым носом и сломанной ножкой. Клеймо на обороте в самом деле утверждало, что статуэтка сделала в Германии.
– И вон тот клоун с облупившимся румянцем тоже не российского происхождения.
И Леся показала деревянного, ярко раскрашенного клоуна. То есть когда-то этот клоун был раскрашен весьма ярко. Сейчас от краски осталось одно воспоминание. Но, несмотря на это, что-то в клоуне было нерусское, с этим Кира не могла не согласиться.
– И что из этого следует?
Вместо ответа Леся наклонилась и сильно чихнула. С полу поднялось облачко пыли. И подруги внезапно увидели листок бумаги, забившийся в щель между досками. Листок был очень старым, пожелтевшим от времени. Подруги с трудом извлекли его на свет. И, разворачивая его, опасались, как бы он не развалился у них в руках от ветхости. Лучше бы развалился. Потому что ничего красивого они не обнаружили. На рисунке была изображена чья-то жуткая физиономия.
Было видно, что рисовал ребенок. Но при этом он удивительно точно изобразил чудовищное лицо. Огромные злобные глаза, клыкастый рот, из которого неровные клыки торчали во все стороны. Морщины на лбу. И, самое главное, вместо волос на голове чудовища шевелились змеи.
– Страх-то какой! – воскликнула Леся. – Как ты думаешь, может быть, это Медуза горгона?
– Не думаю. Судя по легенде, она была женщиной. И довольно красивой. Только вместо волос у нее были змеи. Вот и все сходство с рисунком. Потому что этот урод явно мужчина. И ничуточки не красивый!
– Да. Но кто он такой?
– Не знаю.
– Вряд ли его нарисовали просто так, от балды. Слишком тщательно прописаны все детали.
Кире тоже казалось, что рисунок был выполнен с натуры. Но что же это за натура такая жуткая? Откуда взялась? И куда подевалась?
– Вот этот рисунок кое-чего стоит, – задумчиво произнесла Кира. – Надо бы показать его бабе Клаве. Она самая старая. Может и объяснить, что это такое.
И подруги спустились вниз. Баба Клава делала вид, что разбирается в подполе.
– Все припасы, что брат сделал, просмотреть нужно. Что старое – выкинуть, а что еще годится, пустим в пищу. У нас в семье все хозяйственные были. И у Лаврентия всегда много заготовок на зиму хранилось. Жалко, если они пропадут.
И баба Клава отправилась в подпол. Но когда подруги потихоньку туда спустились, она была занята вовсе не банками, которых на полках в самом деле толпилась тьма-тьмущая. А тем, что простукивала стены и пол.
– Баба Клава! – позвала ее Леся.
Старушка слегка вздрогнула. Но тут же сделала вид, что ровным счетом ничего не произошло.
– Вот, смотрю, в порядке ли фундамент, – произнесла она.
– И как? – не без ехидства поинтересовалась у нее Кира.