– Но я не могла чаще. Я же работаю!
– А он тут от тоски загибался! Да еще здоровье его никак на лад не шло!
– Но он сам захотел жить за городом.
– Врачи ему велели на свежем воздухе жить, вот и жил. Куда же деваться? За городом, они ему сказали, еще пару лет бы протянул. А в городе они ему и полугода не давали!
– Глафира Ивановна, вы меня что, обвиняете?
– Черствая ты, Света! – с неожиданной обидой произнесла женщина. – Холодная! Никаких чувств в тебе не видно. Статуи свои изучаешь. И сама такая стала, словно статуя.
– Но я…
– Нет, ты послушай, что я тебе скажу! – запальчиво воскликнула Глафира Ивановна. – Отец твой натерпелся с вами обеими!
– С кем?
– С тобой. И с этой, с бабой его постоянной.
– С Ириной Сидоровной?
– Вот, вот! С ней самой!
– Но что же такого?.. Она очень интеллигентная женщина. Каждые выходные приезжала к папе.
– Вот именно, что только на выходные. Утром приедет, вечером уедет. На ночь даже не оставалась!
Света покраснела от намека женщины. И пробормотала:
– Папе нельзя было. Ну, вы понимаете… Это самое.
– Все ему можно было! – запальчиво воскликнула Глафира Ивановна. – Ну хорошо, в нашем возрасте постель – это уже не главное. Ну, не спали бы вместе, но хоть жили бы под одной крышей! Так не было такого. Как развлечение у нее эти субботние поездки были. Приедет, за ручку с Виктором Сергеевичем погуляют, и все.
– Что все?
– А в остальные дни, вы задумывались, как он тут жил один?
– Я ему звонила! Почти каждый вечер!
– Три минуты. Привет, папа! Как дела, папа! У меня тоже все хорошо, папа. Вот и все!
Под градом внезапных обвинений Света почти плакала. Нос у нее задрожал и покраснел, как у кролика. Глаза часто-часто заморгали. И лицо скривилось в неприятной гримасе.
– А разве же твоему отцу это было нужно? – ничего не замечая, восклицала разошедшаяся Глафира Ивановна. – Разве же он этого был достоин? Чтобы в свои последние дни на этой земле рядом с ним ни любящей женщины, ни дочери не было?
Света уже почти рыдала. Глафира Ивановна наконец это заметила и осеклась.
– Ой, Светка! Прости ты меня Христа ради! – запричитала она. – Сама не знаю, что говорю. Знаю, что ты любила своего папку!
И встав на нетвердые ноги, Глафира Ивановна неуклюже обняла Свету. Как ни странно, та не отстранилась от подвыпившей женщины. И Глафира Ивановна внезапно и сама заплакала, утирая обильные слезы краем своего домашнего передника в ярко-красный горох.
– Прости меня, Светулька. Просто накопилось на душе, да еще следователь этот… Ведь он никому про меня не говорил! Вот что обидно-то!
– Кто не говорил? – всхлипывая, уточнила Света. – Следователь?
– Да при чем тут следователь! Отец твой не говорил!
– Про что не говорил?
– Да про меня!
– Ах, про вас.
По Светиному лицу было видно, что она решительно ничего не понимает. Зато Мариша уже во всем разобралась. Да и чего бы не разобраться? Одинокий пожилой мужчина. По соседству с ним женщина – тоже одинокая и вполне подходящая ему если не по социальному статусу, то по возрасту и теплоте характера. Вот и случился у них соседский роман.
Наверняка эта Глафира Ивановна вела все хозяйство в доме Светкиного отца, а гордячка Ирина Сидоровна приезжала на все готовенькое.
– Отец-то твой меня перед всеми поломойкой выставлял! – ревела Глафира Ивановна. – Мне-то плевать, да все равно обидно.
– Папа звал вас экономкой. Правда, я думала, что это он в шутку. Но все равно, никак не поломойкой!
– Экономка! Это кто же такая? Не пойму я.
– Женщина, которая дом ведет.
– У богатых людей?
– Вот именно.
– Заместо хозяйки она получается?
– Ну да!
– А-а-а… Тогда другое дело. Тогда не обидно, – шмыгнула носом Глафира Ивановна. – Да и верно. Я у него в доме всем распоряжалась. Ты уж, Светочка, не обижайся. А только так оно и было!
Но на Свету за сегодняшний день обрушилось столько новой информации о личной жизни ее отца, что она даже не отреагировала.
– Что же? – прошептала она. – Вы и жили с ним вместе? Как же соседи не знали?
– Жить не жили, врать не стану. Он в своем доме жил, я в своем. Но ночевала я всегда у него. А соседи… Никто и не знал, что я к нему по ночам шмыгаю.
Вот это да! Мачеха номер два!
– Не удивлюсь, если и эта тетка сейчас вытащит завещание в свою пользу, – прошептала Инна на ухо Марише.
Но ничего такого Глафира Ивановна не стала делать. Вместо этого она, тяжело поднявшись, взяла еще три рюмки. И налила себе и подругам еще водки.
– Выпьем за помин души невинно убиенного Виктора, – нараспев произнесла она и первой опустошила рюмку.
Девушки едва пригубили. Света еще не пришла в себя от шока. Инна была за рулем. А Мариша водку просто не слишком любила. Да еще такую теплую и дешевую, какую пила Глафира Ивановна.
– А как же Ирина Сидоровна? – наконец проронила Света. – Что-то я не понимаю. При чем тут она?
– Да ни при чем. Просто знакомая.
– Но вы хоть знаете, что папа написал завещание в ее пользу?
Глафира вздрогнула. У нее даже водка расплескалась.
– Как это?
– Так. Написал и у нотариуса заверил. Вы об этом знали?
Глафира Ивановна молча помотала головой. Чувствовалось, что это известие потрясло ее до глубины души. Пожалуй, не меньше, чем Свету.
– И что же он ей оставил?
– Свою городскую квартиру.
– Это какую же? Большую или маленькую? – спросила Глафира Ивановна, демонстрируя неплохую осведомленность.
– Большую, – тоскливо призналась Света. – В центре.
– Оп-ля! А ты где же жить будешь?
– В своей.
– В этой крохотульке!? А детей родишь, там же все жить станете? Да у вас и места нету!
– Вообще-то у меня там две комнаты, – всхлипнула Света.
– Да знаю я эти квартиры! – махнула рукой Глафира Ивановна. – Места там тебе одной только и хватает. А если муж или дети появятся, тесно станет.
– Думаете, я этого не понимаю?
– Отец тебя любил больше жизни! Не мог он такое дурацкое завещание написать!
– Но ведь написал!
– Эта мегера его подделала!
– Не может быть! Ирина Сидоровна – научный работник. Она не уголовница!