По лицу мужчины не было видно, чтобы он сильно радовался, но ведь мужчины хорошо умеют скрывать свои чувства, это всем известно, поэтому окружающие его дамы не стали долго ждать и начали хором поздравлять его.
— Михаил Анатольевич, как мы за вас рады, — сладко завывали они, плотоядно оскалив фарфоровые зубки. — Вам давно пора обзавестись семьей.
Свадебные подарки за нами.
На Михаила Анатольевича, обвитого Маришей, было жалко смотреть. Соображал он медленно, но все-таки сообразил, что Маришу надо спрятать от глаз коллег, пока она еще чего-нибудь не наговорила.
— Да, да, — сказал он, — а теперь простите нас, мы должны поговорить с… — тут он снова растерялся.
— С Мариной, — с готовностью подсказала Мариша.
— Поговорить с Мариной наедине, — с облегчением договорил Михаил Анатольевич.
Дамы, возбужденно переговариваясь, прошли мимо меня, а Михаил Анатольевич увел Маришу в заднее помещение. Я осталась на месте, чтобы в случае чего успеть Марише на выручку. Но моя самоотверженность не пригодилась — минут через пять Мариша появилась собственной персоной, с торжеством размахивая разрешением на свидание, подписанным Михаилом Анатольевичем.
— Получилось! — заявила она мне. — Даже удивительно, как все оказалось просто. Он сразу же согласился и был рад-радехонек, что так легко отделался и жениться ему, оказывается, не придется. Только просил никогда больше не появляться у него на работе.
Мы получили из рук мрачной дамы, умыкнувшей наши конфеты, две печати на свое разрешение и покинули здание суда.
— Завтра с утра мы отправимся к Мишке и все у него выясним, — жизнерадостно вещала Мариша, пока мы ехали на электричке на дачу к моим родным.
На даче никого, кроме тетки Тони, не оказалось, чему я лично обрадовалась. Не очень-то приятно появляться на людях с Маришей, когда она чем-то возбуждена, а если это вдобавок люди, которыми дорожишь, то и просто опасно, можно было навсегда испортить с ними отношения. Поэтому я с облегчением перевела дух и приготовилась произнести приветственную речь. Но она у меня не слишком удалась, так как моя обожаемая тетя смотрела на меня с таким нескрываемым изумлением, словно ожидала увидеть кого угодно, а только не меня и очень этим обстоятельством разочарована. Во всем ее облике проскальзывало что-то неуловимо странное. Она открыла нам дверь, одетая в немыслимое для дачной местности белое платье с вышитыми по нему, а также многочисленным оборочкам белой же гладью розочками.
На голове у нее была надета кокетливая соломенная шляпка, украшенная охапкой искусственных цветов, а в руках она держала изящную корзиночку со свежесобранной клубникой, которая, однако, выглядела подозрительно чистой и блестящей. Сама тетя походила на картинку из дамского журнала, что для моей всегда находящейся в движении, деятельной и энергичной тетки было нехарактерно. Сколько я себя помнила, она всегда предпочитала удобство одежды ее внешнему виду. А какое удобство может быть в том, что общаешься с настоящей землей и пыльной растительностью в этом белоснежном воздушном одеянии, которое должно цепляться за каждый сучок?
— Ах, это ты? — разочарованно подивилась тетя Тоня, гася рекламно приветливую улыбку, и тут же поинтересовалась:
— Когда же ты приехала?
— Только что, — сообщила я.
— На электричке добирались? — с деланным безразличием спросила тетя Тоня, поглядывая на себя в зеркало и поправляя шляпку.
— Разумеется.
— И много народу ехало? Наверное, с трудом сели, но хоть с высадкой проблем у вас не было?
Обычно у нас тут много выходит, — полувопросительно-полуутвердительно заметила тетя и добавила:
— И наверное, все ехали семьями?
Дело принимало совсем уж неожиданный оборот, я никак не могла понять, чего ради мы стоим на пороге и обсуждаем пассажиров нашей электрички, с которыми наконец-то расстались и которых в жизни больше не увидим.
— Одиноких мужчин, достойных внимания, я что-то не заметила, — с некоторым раздражением сказала я.
После моих слов тетя Тоня заметно приободрилась, очнулась от странного ступора, овладевшего ею при нашем появлении, спохватилась, что мы еще на пороге, и пригласила нас в дом. Мы оказались в уютной комнатке, отделанной светлым деревом, которое золотилось своим природным цветом йот которого, казалось, исходило солнечное тепло.
— Здесь очень мило, — признала Мариша, — но чуточку пустовато. Где же дети?
— Все четверо улетели на юг. Вчера их проводила, — проинформировала моя тетка, со вздохом пристраивая корзинку с ягодами на полочку, а шляпу на гвоздь, и я всерьез заволновалась.
Заволновалась не из-за шляпы и корзинки, а потому, что у тетки был всего один и к тому же совершенно взрослый сын, от которого она имела двух внуков, и почему они вдруг стали для нее в четырех лицах, мне было непонятно. Но чуточку поразмыслив, я поняла, что она имеет в виду не только внуков, но и моего двоюродного брата, который одновременно являлся тети-Тониным родным сыном, и его жену.
Кормить нас тетя Тоня в ближайшее время явно не собиралась. Она присела за столом таким образом, чтобы не терять своего изображения в зеркале, и с четко прослеживающейся регулярностью поправляла свою прическу, продолжая вести светскую беседу. Мариша заметно помрачнела после заявления тети, что терпеть не может кошек — мерзкие твари, и у нее на них дикая аллергия. Чтобы разрядить обстановку, я предложила Марише сходить в магазин.
— Прекрасная идея, — заметила вдруг повеселевшая тетя Тоня. — Только я думаю, что вам стоит сходить вместе.
— Совсем не обязательно, — уперлась я. — Мариша и сама отлично доберется до магазина. А я пока поброжу у вас по садику.
— Хорошо, — неожиданно покладисто согласилась Мариша. — Я схожу в магазин, а ты чего-нибудь нарви в саду и приготовь из этого чего-нибудь салат.
Мариша отправилась в магазин, а я в сад, так как тетка, помявшись в нерешительности, отправилась к себе в комнату и засела там возле окна. Я отправилась в сад в полной уверенности, что у меня в запасе масса времени, поэтому выбирала зелень не торопясь. Занятие пришлось мне по душе, и я вовсю наслаждалась им, когда прямо по грядкам ко мне прискакала с вытаращенными глазами Мариша, размахивающая полными сумками.
— Знаешь, кого я видела в магазине? Там было двое Мишкиных знакомых! — еще от калитки вопила она.
— И что с того, может быть, они тоже решили пожить за городом, — предположила я, присоединяя к своему букету еще один стебель петрушки.
— Да, в том же самом месте, что и мы? Другого не нашлось? — ехидно спросила Мариша.
— Они тебя заметили?
— По-моему, нет, — ответила Мариша. — Они о чем-то разговаривали со сторожем.
— А что тебя пугает? Ты же говорила, что это друзья.