— Что же делать, если меня действительно тошнит при одном взгляде на эту бледную немочь? — беспомощно спросила я и, тяжело вздохнув, пошла, надеясь, что вблизи мой невольный кавалер окажется не столь отталкивающе противен.
Увы! Вблизи обнаружились детали, которые расстояние милосердно скрашивало. У него были тонкие белесые усики, которые располагались строго над верхней губой и отнюдь его не красили, и большие оттопыренные уши, которые розовато светились в лучах заходящего солнца. Это только звучит поэтично, а на деле выглядело ужасно. Я еле удержалась от невольного стона, не забывая при этом, что должна улыбаться.
— Григорий Петрович, это вы! — постаравшись придать своему голосу максимум теплоты, воскликнула я, в то же время чувствуя, что если он ко мне прикоснется, то я его стукну.
— Это вы мне звонили? — спросил Григорий Петрович таким голосом, словно не мог поверить своему счастью.
«Должно быть, мы оба притворяемся, — подумала я, прикидывая, как бы половчее избежать рукопожатия. — Ловко это у нас выходит».
— Я так рада видеть вас, что хотела бы прогуляться с вами немного, — немного попутав мотивы, предложила я. — Знаете, у меня последнее время такое чувство, что за мной следят, у вас нет, Григорий Петрович?
— Ах, что вы, я так ненамного вас старше, и к тому же мы с вами в неофициальной обстановке, поэтому, прошу вас, зовите меня просто Григорий, — расшаркался он передо мной. — Куда же вы желаете прогуляться?
— Куда? — спросила я с таким видом, словно только сейчас задумалась над этим вопросом и даже для убедительности пошарила вокруг взглядом. — Пойдемте к храму.
— Это церковь, — любезно поправил меня просто Григорий. — Прелестное местечко.
И мы пошли. По пути я постоянно канючила, что умираю от жажды и от голода, и бедный Григорий покупал мне и заодно себе мороженое. Таким образом, мой рот был занят, и я могла не слишком усердствовать в беседе. А если смотреть в сторону, то можно было даже не испортить себе аппетита. Наконец все тележки с мороженым закончились, а я почувствовала, что не смогу больше впихнуть в себя ни кусочка. И тут Григорий сказал:
— Вы говорите, что вам кажется, что за вами постоянно кто-то следит? Представьте, мне тоже. Мало того, это началось третьего дня после визита, причем совершенно незапланированного, трех дюжих бугаев, по виду которых нельзя было с уверенностью сказать, есть ли у них мозг или просто одна черепная коробка. По-моему, психотерапевт им был явно не нужен, а вот что им было нужно, трудно сказать. Они все время молчали. Но с ними был еще и четвертый, который выглядел несколько более развитым. Он и задавал вопросы, касающиеся одного моего хорошего друга, который таинственно пропал несколько дней назад. Они хотели знать, где он. Но я и о том, что он пропал, узнал только от них, о чем им и сообщил. Тогда они потребовали, чтобы я позвонил им, если узнаю что-нибудь. Оставили номер и исчезли.
Я вам так подробно об этом рассказываю, потому что после их ухода мне и стало мерещиться, будто за мной следят. А у вас это как началось?
Чувствовалось, что тема его здорово волновала.
— Э-э, — промямлила я, — у меня все было примерно так же. Тоже четверо бандитов, а после этого слежка какого-то сморщенного типа.
— Что вы говорите? — удивился Григорий. — Совершенно сморщенного? А ко мне подослали нормального.
Чувствовалось, что этот факт доставляет ему неслыханное моральное удовлетворение. Беседа принимала интересное направление, но, к несчастью, к этому времени мы дошли до церквушки. Ни Мариши, ни Мишки я что-то не увидела. Народу вокруг было, по московским меркам, немного, и Григорий явно решил, что место подходящее, и вознамерился всерьез поухаживать за мной. Впрочем, его намерения не простерлись дальше робкого прикосновения к моему локтю. Я вздрогнула словно от удара током, что было воспринято моим ухажером совершенно превратным образом. Он почему-то решил, что я в восторге и вздрогнула от наслаждения, и ущипнул меня за предплечье, сделав вид, что сгоняет несуществующего комара. Я призвала на помощь всю силу воли, напомнив себе, что просто обязана помочь Мишке с тем условием, чтобы Мариша тоже успокоилась и отказалась от мысли переехать жить ко мне.
Во всяком случае, я сдержалась и не двинула Григория по его мышиной мордочке.
— Он и сейчас где-нибудь поблизости сшивается, — продолжил Григорий.
— Кто? — не сразу въехала я.
— Мой пастух, — пояснил Григорий.
Его слова заставили меня призадуматься. Дело было швах. Пока этот таинственный некто будет следить за Григорием, Мишка на контакт не пойдет.
Что же мне, прикажете целый вечер угробить на этого хлюпика! Что я с ним делать-то буду!
— Какое он имеет право следить за нами? — машинально возмутилась я, чтобы хоть что-нибудь сказать. — В такой обстановке совершенно невозможно достигнуть взаимопонимания. Я лично нервничаю, когда кто-то следит за мной. Неужели вы, Григорий, не пытались от него избавиться? Это же унизительно для вашего мужского достоинства, что за вами следят, словно за малым ребенком. Никакой личной жизни! Вам ясно? , — Как же быть? — проблеял Григорий, нервно тряся головой.
Шейка у него была тоненькая, а голова огромная. Я бы на его месте постаралась избежать лишних нагрузок. Но мужики ни о чем сами подумать не в силах. Все им подсказывать надо!
— Я вам помогу избавиться от него, — великодушно предложила я, не представляя, во что это мое благородство выльется. — Вы сейчас стремительно побежите и спрячетесь за углом, а я беру вашего преследователя на себя. Ручаюсь, что он нам больше не помешает.
То ли ручалась я особо убедительно, то ли Григорий боялся показаться мне существом склочным и нерешительным, но спорить он не стал и метнулся прочь прежде, чем я успела приготовиться и занять боевую позицию.
— Что за самодеятельность? — прошипела я, с трудом догнав своего подопечного. — Была команда бежать? Не было, пробуем еще раз, но теперь действуем по моей команде и в другом месте.
В наказание я отвела своего козлика в местечко, где угла не было, зато была дивная помойка, за которой я и велела ему спрятаться.
— Она пахнет, а я в новом костюме, — попытался капризничать Григорий, но я быстро втолковала ему, что только жалкие маменькины сынки могут так думать, а настоящим мужчинам наплевать на такие мелочи, когда они хотят проявить себя должным образом в глазах прекрасных дам.
Григорий сник и сказал, что согласен на все, просто он боялся, что я сочту его поведение слишком уж мужественным, а это в последнее время не в моде. Я его уверила, что за модой не гонюсь, и он покорно встал на старт. Я за это время успела вывести его на открытую с трех сторон площадку, где единственным пригодным для слежки укрытием были густые кусты у Григория за спиной. Из них-то, по моему мнению, и должен был выскочить преследователь. Мне надо было только изловчиться, подставить ему ножку или двинуть по башке чем-нибудь тяжелым. Последнее вообще-то являлось излюбленным Маришиным средством, но я полагала, что у меня выйдет не хуже. В конце концов, всегда можно метнуть ему вслед одну из мусорных урн. Они тут отличались компактностью, и даже я справилась с ними без особых усилий.