Григорий выглядел вконец затравленным и страдающим. Я сделала для его спасения единственную вещь, которая пришла мне на ум. Наклонившись к Мишке, я прошептала:
— Если он потащит нашего кудесника в ночное, тот не сможет покопаться у тебя в мозгах до завтрашнего вечера. Пока он от похмелья избавится, пока то да се, а время идет. А бандиты ждать не станут, кто их знает, может быть, они уже с утра будут знать, где мы обитаем. Москва-то город маленький.
Кажется, Мишкино общество кое-чему меня научило, и это учение пошло самому Мишке не на пользу. Но в любом случае цель моя была достигнута, так как заволновавшийся Мишка исчез на минутку, а потом появился с умиротворенным выражением, которое у него появлялось каждый раз, когда он делал какую-нибудь мелкую пакость.
— Где это наш маленький Женечка пропадает? — нехорошо улыбаясь, спросил он у Иннокентия. — Не случилось ли чего?
Напоминание о Женечке выбило Иннокентия из колеи. Он оторвался от Григория и испуганно осведомился:
— Тебе что-то известно? Говори же, не томи меня. Знаешь же, как я беспокоюсь из-за этого паршивца.
— Видел его из окна, — загадочно проговорил Мишка. — Сидел на лавочке, грустный такой, а потом к нему подвалил толстяк в клетчатом пиджаке, он еще у тебя был в гостях где-то в среду или в четверг.
После этого Мишка сделал паузу, а Иннокентий схватился за сердце.
— И они куда-то ушли вместе, — безжалостно закончил Мишка.
После его слов Иннокентий мгновенно сорвался с места и, бормоча на ходу, что он не позволит всяким проходимцам, даже если они владельцы ночных клубов, помчался переодеваться. Так что узнать, что именно он не позволит проходимцам, нам так и не удалось.
— Миша, пельмени в холодильнике, меня не ждите, — распорядился он, на ходу застегивая на себе шелковую рубашку, в которой смешались все известные мне цвета, и заправляя ее в немыслимо узкие кожаные штаны.
— Тишина и покой на ближайшие несколько часов обеспечены, — гордо просветил нас Мишка. — Можно приступать к исследованию содержимого моих мозгов.
— Надеюсь, много времени это не займет, — с невинной улыбкой обратилась ко мне Мариша.
Григорий отлепился от табуретки, за которую он до сих пор судорожно цеплялся, и сказал, что он готов попробовать, но за успех не ручается, так как только что пережил стресс. Если бы он был каменщиком или прачкой, то это и тогда бы сказалось на качестве его работы, а так как специальность у него тонкая, то он просто боится начинать.
— Портить там совершенно нечего, — успокаивающе заметила Мариша. — Уже все давно испорчено, если вообще когда-то было в норме.
Они удалились в ту самую комнату, где Иннокентий хранил свои сценические костюмы, а нам с Маришей было велено ждать результатов на кухне.
Мариша погрузилась в молчание, а меня на досуге стала одолевать тревога (не за себя, понятное дело, о себе я уже давно перестала тревожиться, поняв, что это дело дохлое). Нет, меня беспокоила моя бедная тетя, оставленная нами с Маришей на даче в обществе незнакомца, вооруженного лишь тортом. А вдруг бандитам, с которыми Мариша столкнулась в магазине, удалось все-таки выяснить, в каком доме мы останавливались? Тогда тете грозила беда, а я сидела тут и была совершенно не в курсе дела.
— Как ты думаешь, они не примутся вымещать свою злость на моей тетке? — спросила я у Мариши, но ответа не дождалась.
Мариша была полностью поглощена своими мыслями, и они, судя по морщинам на ее лбу, были скорее тревожными, чем радостными.
— Что может помешать Гришке вызнать у Михаила, куда тот задевал камешки, а потом сбежать с этими знаниями? — произнесла она вслух.
Мы подумали еще пару минут и резво вскочили, одновременно придя к выводу, что ничего не может помешать ему это сделать.
— Подслушивать нехорошо, — только и успела я прошептать перед тем, как мы выскользнули из кухни и, прокравшись вдоль стен, оказались возле дверей костюмерной.
— Никого я не ждал в ту ночь. Мне было не до гостей, — услышали мы голос Мишки. — Но не пустить я его тоже не мог. Про брильянты он знать не мог, во всяком случае, я так полагал, а расспрашивал главным образом про моих баб. И чего они ему дались? Причем нынешние его не интересовали, он жаждал слушать только о тех, с которыми я встречался больше года назад и с которыми давно порвал. Потом клянчил их телефончики или другие координаты, уверял, что в случае чего может и жениться. Можно подумать, что он кому-то нужен со своим северным сиянием и полярной ночью. Он мне все подливал, а сам внимательно слушал и все требовал телефончик.
Но что касается брильянтов, то я точно помню, что я его провожал до дверей и в спальню он не заходил, вышли мы вместе, так как я поехал его провожать в аэропорт. Он летел до Питера, а оттуда обратно к себе домой на Север. Самое обидное, что он мне даже и не родственник, а так, седьмая вода на киселе. Чего ради я с ним лясы точил? Ну и что с того, что он живет где-то за Полярным кругом и в Москве бывает раз в несколько лет? Это ведь не повод, чтобы клянчить у меня ключи от Маришиной квартиры, дескать, ему негде остановиться.
На этом месте Мариша поперхнулась.
— Адреса я ему, конечно, не дал, — словно почувствовав ее волнение, поспешил заявить Мишка, — да и самих ключей я найти не смог, сказал только, что они были с забавной собачкой не встречающегося в природе цвета.
— Довольно про собачку, — безапелляционно заявил Григорий. — Вспомни, что ты делал после того, как проводил своего родственника.
— Пошел к тебе в гости, — сразил нас наповал Мишка. — Верней, до самолета оставалась еще уйма времени, и мы зашли к тебе вместе с ним.
— И мы с тобой виделись? — заинтересовался доктор.
— Нет, — чистосердечно признался Мишка, а из груди доктора вырвался громкий вздох облегчения. — Тебя не было дома, я поболтал с твоей мамой, а потом поймал тачку, и мы поехали в аэропорт.
— А что ты делал, когда вернулся?
— Лег спать, — уверенно ответил Мишка. — Лег и сразу заснул.
— Что тебе снилось? — спросил Григорий таким тоном, словно не сомневался, что Мишке обязательно должно было что-то сниться.
— Мне снилось, что я плаваю в реке, — не разочаровал его Мишка. — А потом оказался в озере.
Вода в нем была теплая, и в ней плавали прозрачные рыбки между пестрых камешков.
— Очень хорошо, — подбодрил его Григорий, — и что дальше?
— А потом рыбки внезапно исчезли, а я проснулся, — пошел искать брильянты, и оказалось, что их нет, — на мой взгляд, весьма правдиво поведал Мишка. — После этого я снова лег спать, потому что ужасно расстроился, меня и сейчас в сон тянет, — заявил Мишка, совершенно оторвавшись от реальности.
— Спи, друг, — ласково и, на наш с Маришей взгляд, несколько преждевременно сказал Григорий. — Ты заслужил свой отдых.