– О чем это ты задумался, кузен? - подозрительно спросил Олден, увидев, куда направлен его взгляд.
– О том, что эти платья принадлежат моей прелестной новой рабыне, - ответил Ройс, не сводя глаз с Кристен.
– Послушай, ты это серьезно? - с удивлением спросил Олден. - Но в таком случае, при столь богатом гардеробе она не может быть простой девкой. Такого роскошного бархата, как этот, нет даже у нашей королевы. Да одни только жемчуга стоят целое состояние!
Ройс перевел взгляд на Олдена, и выражение его лица было уже не таким напряженным, но все еще озабоченным.
– Полагаю, ты действительно прав, и я намерен еще до наступления вечера окончательно прояснить этот вопрос.
– Как? Спросив у нее, не ей ли принадлежат эти платья? Она в любом случае ответит утвердительно - разве женщина сможет устоять перед такой роскошью, тем более если ее слова некому опровергнуть?
– Увидим.
Ройс сказал это так зловеще, что Олдену на секунду стало жаль эту норвежскую девушку, когда он попытался представить, к каким крайним мерам собирается прибегнуть его кузен, чтобы добиться правды. Но он решил, что ему лучше ничего не знать об этом.
С работой на сегодня было покончено, и Кристен уже предвкушала, как с удовольствием рухнет на свой тюфяк. Изнуряющая жара довела ее сегодня до полного изнеможения, к тому же ее на весь день приковывали возле горящего очага, куда не долетало ни малейшего дуновения ветерка.
Она чуть было не расцеловала Иду, когда та нагнулась, чтобы снять с нее новую дополнительную цепь, добавившуюся к ее кандалам. Но она сдержала свой порыв, потому что Ида все еще дулась на нее за те резкие слова, которые вырвались у нее накануне. Кристен извинилась перед ней в тот же день, но старую женщину было не так-то легко умиротворить. Из-за этого Кристен было еще тяжелее, потому что Ида была единственной, с кем она могла откровенно поговорить. Прошедший день показался девушке отчаянно скучным, потому что на все попытки обратиться к ней Ида отвечала ледяным молчанием.
К удивлению Кристен, Ида направилась совсем не в сторону лестницы, ведущей наверх в ее комнатку. Она коротко сообщила ей, что они идут в умывальную. Несмотря на усталость, Кристен не пришло в голову возражать. С тех пор как ее перевели в дом, она мылась всего один раз. Она знала, что и Дарель и Ройс часто принимают ванну в течение недели, но слуги обычно мылись редко. И Кристен, с детства приученной к чистоте, не хватало той воды, которую ей ежедневно приносили в небольшом сосуде, чтобы она могла обтереться мокрой губкой.
Одна мысль о предстоящем купании подняла ее настроение. Но ей следовало поторопиться, потому что возле умывальной комнаты уже собрались другие слуги, чтобы воспользоваться той же ванной. Однако она должна была мыться первой, и в этом было существенное отличие. Вода была чистой и на этот раз теплой, и в маленькой комнатке, кроме Кристен, осталась одна лишь Ида.
Пока Кристен плескалась в ванне и мыла голову, Ида выстирала ее одежду и предложила Кристен вместо этого надеть на ночь нечто вроде длинного прямоугольника из серой грубой шерсти с круглым отверстием для головы. Кристен завернулась в него, как могла, и подпоясалась, но, как обычно, это одеяние оказалось слишком коротким для нее. Под ним на ней ничего не было, и Кристен чувствовала себя совершенно голой. Но когда Ида дала ей эту накидку, которая даже не была сшита по бокам, Кристен не стала протестовать, рассчитывая, что сразу же направится к себе в комнату.
Но она ошиблась в своих предположениях. Наверху Ида потащила ее вперед за собой, мимо ее комнаты, расположенной у самой лестницы, и дальше по коридору до самого конца, туда, где находилась спальня Ройса. Кристен настороженно отступила.
– В чем дело? - спросила она, когда Ида постучала в дверь.
Ида не удостоила ее даже взгляда и лишь пожала плечами.
– Я выполняю то, что мне приказывают. Мне не объясняют, зачем это нужно.
– Он сказал, что хочет меня видеть?
– Он велел мне привести тебя к нему. И я привела.
Ида открыла дверь и подождала, пока Кристен войдет. Кристен заколебалась, но лишь на какую-то долю секунды. Она не боялась, но ей было непонятно, зачем понадобилось приводить ее сюда поздно ночью. Если Ройс хотел еще раз допросить ее, он мог сделать это днем, разве не так?
Она прошли и комнату, по привычке делая очень мелкие шажки, хотя Ида не стала надевать на нее кандалы после ванны. Как и в прошлый раз, Ида просто принесла их с собой и положила на стол, после чего вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.
Ройс стоял возле одного из открытых окон, лицом к Кристен. Она была уже знакома с обстановкой этой комнаты, поэтому не стала оглядываться по сторонам, а взглянула ему прямо в глаза, ожидая, что он сообщит ей, зачем ее привели сюда. В своем странном одеянии девушка чувствовала себя крайне неловко. Ей следовало бы отказаться надевать это безобразие. Если пояс развяжется, она окажется практически голой. В таком виде не стоило показываться на глаза этому мужчине. Несколько дней назад она, возможно, сочла бы такую тактику подходящей для того, чтобы сломить его сопротивление, но теперь уже сомневалась, испытывает ли прежнее влечение к нему. Нет, это было не правдой. Она все еще желала его. В чем она не была уверена, так это в том, стоило ли ей добиваться желаемого.
– Я обратил внимание, что та одежда, которую ты сейчас носишь, мала для тебя.
Меньше всего Кристен рассчитывала услышать что-либо подобное. То, что он думал о ее одежде в ту самую минуту, когда она сама думала о том же, вызвало у нее дикое желание рассмеяться, но она с трудом сдержалась.
– Ты только сейчас это заметил? Ройс нахмурился, услышав сарказм в ее голосе.
– На моей кровати лежит платье. Взгляни, подойдет ли оно тебе.
– Ты хочешь, чтобы я примерила его?
– Да - А ты выйдешь или останешься здесь и будешь смотреть?
Уловив в этом вопросе вызов, Ройс весь напрягся. Конечно же, ей все равно, будет он смотреть на нее или нет. Она наверняка давно уже перестала обращать внимание, когда мужчины видят ее обнаженной. Он чувствовал, как в нем закипает гнев, но ничего не мог с собой поделать.
– У меня нет ни малейшего желания смотреть, как ты будешь раздеваться, - язвительно заметил он. - Я повернусь к тебе спиной.
"Трус”, - сказала она про себя, вслух же произнесла:
– Как это благородно с твоей стороны! Кристен направилась к кровати, но внезапно остановилась. Зеленое бархатное платье было разложено во всю длину, так, что она могла рассмотреть его в мельчайших деталях, включая жемчуг, которым была расшита горловина. Но в любом случае она узнала бы это платье, потому что оно было ее самым любимым. Платье было сделано руками ее матери, которая очень не любила шить, поэтому оно было особенно дорого для Кристен. Бренна провела над ним много долгих часов, чтобы подарить его дочери к празднику зимнего солнцестояния.