– Все это, несомненно, достойно одобрения, – перебил ее Юлиус Бадратт, – но, сдается мне, мы отклоняемся от темы. Вас, должно быть, уже поставили в известность, что одним из способов быстро обрести необходимые суммы на погашение долгов является свободная продажа акций концерна.

«Это его первая ошибка, – подумала Элизабет. – Вас, должно быть, уже поставили в известность».

Ведь «в известность ее поставили» на закрытом совещании Совета директоров, где вся информация рассматривалась как строго конфиденциальная. Кто-то из присутствующих там намеренно ее разгласил. Тот, кому это было позарез необходимо. Надо выяснить, кто был этот «кто-то», но не сейчас, чуть позже.

– Я хотела бы вас спросить, – продолжила Элизабет. – Разве вам не все равно, откуда появятся деньги, если ваши займы будут погашены?

Юлиус Бадратт испытующе поглядел на нее, что-то прикидывая в уме, пытаясь обнаружить ловушку в ее словах. Наконец он сказал:

– Естественно, все равно. Главное, что мы получим обратно свои деньги.

Элизабет, подавшись вперед, с воодушевлением сказала:

– Таким образом, не важно, получите ли вы деньги от свободной продажи акций или из наших собственных финансовых источников. Всем вам известно, что «Рофф и сыновья» не банкрот. Не станет он им ни сегодня, ни завтра, ни в обозримом будущем. И потому единственное, чего я прошу, – это немного времени.

Юлиус Бадратт сухо причмокнул губами и сказал:

– Поверьте мне, мисс Рофф, мы вам очень сочувствуем. Мы понимаем, какую тяжелую утрату вы понесли и как вам сейчас тяжело, но мы не можем...

– Три месяца, – сказала Элизабет. – Всего девяносто дней. Естественно, с повышением процентов за отсрочку.

За столом воцарилось молчание. Но оно было не в ее пользу. Лица их стали холодными и враждебными. Она решилась двинуть в атаку основной резерв.

– Я... я не знаю, могу ли... имею ли я моральное право сказать то, что собираюсь, – проговорила она, понизив голос почти до шепота, – но надеюсь, что это останется строго между нами.

Она обвела взглядом присутствующих и увидела, что вновь завладела их вниманием.

– «Рофф и сыновья» на пороге открытия, которое революционизирует всю фармацевтику.

Она выдержала паузу.

– Концерн готов выпустить на рынок лекарство, равного которому по важности и коммерческим возможностям, как показывают наши расчеты, нет в современном мире.

Она почувствовала, как атмосфера в конференц-зале резко переменилась.

Юлиус Бадратт первым клюнул на приманку.

– Что же... это... м-м-м... за...

Элизабет отрицательно качнула головой.

– Простите меня, герр Бадратт. Возможно, я и так уже сказала много лишнего. Могу только добавить, что это в корне изменит все производство. Возникнет необходимость значительного увеличения наших мощностей, в два, а то и в три раза. Естественно, нам понадобятся новые крупные займы.

Банкиры многозначительно переглянулись. Герр Бадратт прервал наступившее молчание:

– Продлевая вам срок погашения долгов на девяносто дней, мы, естественно, надеемся и в будущем остаться основными банкирами «Роффа и сыновей» во всех его начинаниях.

– Естественно.

Снова многозначительные переглядывания. Их молчание было для Элизабет громче звука самых громких африканских барабанов.

– А вы уверены, – сказал герр Бадратт, – другими словами, гарантируете ли вы, что по истечении девяноста дней все ваши долги будут полностью погашены?

– Да.

Герр Бадратт выжидательно замолчал, глядя в пространство. Потом посмотрел на Элизабет, перевел взгляд поочередно на каждого из своих коллег и, получив их молчаливое согласие, наконец сказал:

– Со своей стороны я бы не возражал против такой отсрочки. Не думаю, что она – разумеется, с дополнительным процентом – может нам сильно повредить.

Один из банкиров утвердительно кивнул.

– Если вы не возражаете, герр Бадратт, мы бы также...

И невозможное стало возможным. Элизабет откинулась в кресле, с трудом сдерживая нахлынувшее на нее чувство безмерного облегчения. Она сумела-таки вырвать эти девяносто дней.

И каждую минуту каждого дня она должна использовать с максимальной для концерна отдачей.

Глава 25

Ей казалось, что она обитает в эпицентре урагана.

На ее стол стекалась информация из многих сотен подразделений штаб-квартиры концерна, с заводов в Заире, лабораторий в Гренландии, офисов в Австрии и Таиланде, со всех четырех сторон света. Отчеты о новых типах продукции, финансовые отчеты, статистические данные, рекламные проспекты, экспериментальные программы.

Надо было принимать решения о строительстве новых заводов, о продаже устаревшего оборудования, о покупке фирм, о назначении на должности и снятии с должностей различных руководителей подразделений. Во всех этих сферах бизнеса Элизабет оказывали помощь профессионалы высокого класса, но окончательное решение того или иного вопроса всецело зависело от нее. Как когда-то оно зависело от Сэма. Теперь она с благодарностью вспоминала те три года, что проработала вместе с отцом. Выяснилось, что она знает о концерне гораздо больше, чем думала, и в то же время гораздо меньше. Поражал размах дела. Когда-то Элизабет представляла себе концерн в виде королевства, но он оказался целой серией королевств, управляемых вице-королями, а кабинет президента она сравнивала теперь с тронным залом. Каждый из ее родственников управлял своим собственным королевством, но, помимо этого, под их контролем находились и заморские территории, и значительную часть времени они проводили в беспрестанных разъездах.

Нежданно-негаданно Элизабет столкнулась с особой проблемой. Она была женщиной, попавшей в мир мужчин, и, к своему удивлению, обнаружила, что эта ситуация скрывает гораздо большее, чем она предполагала. Раньше она не верила, что мужчины всерьез относятся к легенде об интеллектуальной неполноценности женщин, но вскоре ей самой пришлось в этом убедиться. Никто, естественно, не говорил ей об этом вслух и не выражал открыто в своих действиях, но она сталкивалась с такого рода отношением ежедневно. Отношение это корнями уходило в седую старину, и от его влияния невозможно было избавиться. Мужчинам не нравилось, когда ими командовала женщина. Им претило, что женщина может сомневаться в их оценках ситуации или, Боже упаси, пытаться усовершенствовать их идеи. То, что Элизабет была молода и красива, только усугубляло положение. Они пытались дать ей понять, что ее место в постели или на кухне и что лучше ей не путаться у мужчин под ногами и не мешать им заниматься своим делом.

В определенные дни недели Элизабет встречалась с руководителями подразделений. Не все относились к ней предвзято, некоторые пытались даже заигрывать. Красивая женщина в кресле президента расценивалась как вызов, брошенный их мужскому эго. Нетрудно было понять, о чем они думали, глядя на нее: «Если смогу с ней переспать, она будет делать все, что захочу!»