– Обязательно должны сохраниться записи об этой истории. И мое дело – эти записи найти и прочитать!
Дождавшись, пока она останется дома одна, Наташа решительно направилась в бабушкину комнату. Вообщето, входить сюда без приглашения самой бабушки всем домочадцам строго запрещалось. Исключения делались, пожалуй, для одной только Милы. И Наташа в очередной раз невольно подумала: а с чего это вдруг младшей сестре и такое предпочтение?
Обычно Наташа переступала порог бабушкиной комнаты с некоторым трепетом. Она чувствовала себе тут не совсем в своей тарелке. Хотя ничего необычного в комнате бабушки вроде бы и не было. Конечно, после ее многочисленных поездок по Европе и по всему остальному миру тут скопилось множество интересных безделушек, сувениров, кукол, настенных панно и других вещей, которые легко можно было испортить или сломать.
Но даже в далеком прошлом, когда о материальном благополучии бабушки и речи еще не шло, Наташа всегда чувствовала себя в ее комнате несколько скованно. Кстати говоря, в отличие от Милы. Вот онато резвилась у бабушки, довольная всем и вся! А Наташа, сколько себя помнила, старалась ускользнуть в кухню, к маме. Ну или к папе, если он бывал дома.
Однако сегодня от скованности Наташи не осталось и следа. Она решительно перешагнула порог бабушкиной комнаты и твердой рукой взялась за ящичек изящного секретера из красного дерева, который появился у бабушки совсем недавно.
Наташа помнила, с каким восторгом и упоением бабушка раскладывала все свои многочисленные бумажки с записями по еще более многочисленным ящичкам этого удивительного изделия дизайнера. Ящичков в секретере было не меньше сотни. Небольшие, маленькие, крохотные и совсем уж крохотулечки, куда если что и могло влезть, то лишь свернутый в несколько раз дамский батистовый платочек или золотое колечко.
И вот сегодня Наташе предстояло изучить содержимое всех этих ящичков. Откинуть ненужное и найти те документы, бумаги или письма, которые помогли бы ей пролить свет на происхождение своей семьи и на свое собственное происхождение.
– Потому что это безобразие – все скрывать от меня! – бормотала Наташа себе под нос. – Чем я хуже Милы? Наоборот, я лучше, потому что старше. И, значит, в большей степени заслуживаю доверия! Так почему же она все знает, а я пролетаю мимо?
С неожиданно проснувшейся в ее душе хитростью она позаботилась о безопасности своего предприятия, накинув на входную дверь цепочку. Теперь никто не смог бы застать Наташу за таким нехорошим делом и пригвоздить ее к стене позора. Мелькнула мысль о том, что сказал бы ее любимый кузен Валера, застань он Наташу за шмоном в комнате бабушки. Но тут же Наташа с удивившим ее саму прозрением поняла: Валера обязательно принял бы ее сторону!
А вот родители и бабушка будут в ярости, их ей следует опасаться.
– Они все равно будут мною недовольны, чтобы я ни сделала. Хотя я и не делаю ничего дурного!
И Наташа принялась азартно открывать и закрывать ящички, изучая их содержимое. Впрочем, она старалась, чтобы это содержимое не путалось одно с другим, прекрасно понимая, что только так она сможет избежать разоблачения.
Ящичков было так много, что Наташа в отчаянии воскликнула:
– Бабушка! Зачем тебе столько? Я могу и не успеть осмотреть все сегодня!
А это значило, что ей придется продолжить исследование секретера еще и на следующий день. А для этого необходимо, чтобы никто, ни одна живая душа, не узнала о том, чем она занималась сегодня.
– Представляю, что устроит бабушка, если поймет, что у нее в документах рылись!
Поэтому Наташа постаралась удвоить аккуратность. Она работала словно робот. Вынуть, просмотреть, положить обратно. Желательно, в том же порядке и в том же виде.
Где же эти проклятые бумаги, касающиеся усадьбы предков и каменоломни? Наташа уже стала приходить в отчаяние, как вдруг, просматривая старые бабушкины письма, наткнулась взглядом на строчки, приковавшие к себе все ее внимание.
Нет, они не были посвящены усадьбе, барину и его супружеской трагедии. Не было там слов и про чьелибо убийство. И, тем не менее, Наташа не могла отвести глаз от этих строк.
«Ты пишешь, что твой сын Олежек совершенно сошел с ума от любви, – писала неизвестная отправительница бабушке, – но что такого ужасного в том, что он сделал? У тебя замечательный сын! Он не пьет, не играет в карты. За ним не водится никаких других пороков или безумств. Он обожает тебя, и он всегда был очень добрым мальчиком. Что удивительного в том, что он пожалел эту бедную женщину, рано овдовевшую и оставшуюся с грудным младенцем на руках? В этом нет никакого позора, наоборот, ты должна гордиться своим сыном, взявшим чужого ребенка, призревшим сиротку Наташеньку».
Дочитав письмо до этого места, Наташа почувствовала, как весь мир закружился перед ее глазами. Сиротка Наташенька! Папа Олежек?! Но ведь это же она сама и ее дорогой и обожаемый папочка! Это про них написано! Выходит, она не родная дочь своему папе?! Выходит, папа просто удочерил ее?! А где же тогда ее собственный, родной папа? Ах да! В письме же сказано, что он давно умер!
Наташа никак не могла собрать воедино разбегавшиеся мысли. Голова ее загудела. И, чтобы не упасть в обморок, Наташа была вынуждена присесть на стул.
– Какой кошмар! – пробормотала она. – Выходит, я не родная дочь своему папе. И все знали об этом?! А Мила? Интересно, Мила знала?
Наташа еще немного подумала и решила, что, скорее всего, сестра ничего не знала. Иначе – по природной вредности ее характера – она бы уж нашла повод, чтобы уколоть Наташу тайной ее рождения! Намекнуть, что она – чужачка, которую пригрели из милости.
Постепенно до Наташи дошло: все, сказанное в письме, – чистая правда. И все те мелкие странности и шероховатости, имевшиеся в их семье, приобретали свое право на существование.
– Вот почему бабушка всегда обожала Милу, а меня вроде как и не замечала! Это потому, что Мила ей – родная внучка, а я – нет! И бабушка была недовольна, что папа женился на маме и удочерил меня. А папа, наоборот, всегда старался быть ко мне особенно добрым! Вот в чем дело! Он искупал таким образом холодность своей матери! И он был добр со мной не потому, что любил меня, а потому что поступал так назло собственной матери!
Наташа чувствовала, что за эти минуты она поумнела как минимум на десять лет. Она и чувствовала себя такой же – ужасно старой, ужасно мудрой и ужасно печальной. Недаром говорят: умножающий познания умножает и скорбь. А если еще проще, то чем меньше знаешь, тем крепче спишь!
– Черт! – выругалась Наташа. – Противная бабушка! Я так старалась быть ей хорошей внучкой, но она так меня и не полюбила! А вот Милу она любит, хоть та и вредина, и гадина. Любит просто за то, что она с ней – одной крови!
Наташе стало очень противно и горько. Но, несмотря на все эти чувства, она вновь взялась за стопочку писем. На этот раз она взглянула на адрес отправителя и узнала, что бабушке писала Людмила Соломина. Наташа прекрасно помнила эту пухленькую старушку, тетю Люду, часто приходившую к ним в гости.