Мне идея такого способа путешествовать понравилась. Никто не лезет с вопросами. В коробке, конечно, душно, но не хуже, чем в любом поезде в летнее время. И в любом случае надо убираться отсюда побыстрее, так как те, кто нас похитил, должны скоро хватиться, а Никитин уж, наверное, давно хватился.
– А при чем тут катера и вода, на которой тебя укачивает? – дернула меня за рукав Мариша, губы у нее были перепачканы темным шоколадом, а волосы украшены лавровыми листьями, просыпавшимися на нее, когда она исследовала нагромождение пакетов на полках.
Я пересказала ей стоящую часть разговора, который мне удалось подслушать, и она воскликнула, мигом позабыв про свои исследования полок:
– Что же ты молчала? Это же все упрощает. Мы свалим отсюда с помощью наших же врагов, а по пути еще успеем выяснить все подробности их бизнеса, может, это поможет нам понять, где был Елизар в те дни, когда тут творились эти убийства, и почему староста так хочет поговорить с нами, что даже не постеснялся похитить. Ведь он же про нас говорил сразу после пожара? Надо будет разузнать, нельзя же все перекладывать на плечи симпатяги Никитина.
– Когда это он успел из коварного типа, не поторопившегося спасти тебя от рук бандита, превратиться в симпатягу Никитина? – подозрительно спросила я, так как знала за Маришей особенность хорошо отзываться о людях, которым она собиралась причинить или уже причинила крупные неприятности.
– Видишь ли, – проникновенно ответила Мариша, – когда мы копались в его сейфе в поисках наших паспортов…
– Ты копалась, – поспешно уточнила я.
– Ну да, – нехотя согласилась Мариша. – Когда я изучала содержимое сейфа, на глаза мне попалась одна интересная вещь.
– Надеюсь, ты ничего с ней не сделала? – торопливо спросила я ее, в душе уже зная ответ и боясь его.
– Ну, как тебе сказать, – замялась Мариша. – Ты так металась по комнате, что я потеряла всякое самообладание и, словом, сама не понимаю, как она оказалась у меня в сумке.
Я поняла это с самого начала, она могла бы и не говорить, оставалось выяснить сущую безделицу.
– И что же это была за вещь? – сурово спросила я.
Мариша только приготовилась чистосердечно ответить и даже набрала побольше воздуха в грудь, как ее благие намерения спугнули мужские голоса. Мы забегали по комнате, со страха не соображая, куда лучше спрятаться. Выбор был слишком велик. В конце концов мы нашли самый примитивный выход – забрались на верхнюю полку. А ведь в нашем распоряжении были такие шедевры, как залежи пачек бумаги для принтера и ксерокса, где можно было строить коридоры и превращать их в настоящие лабиринты с лазейками и потайными комнатками, известными только нам одним. Еще имелся целый лес лопат, грабель, вил и мотыг, которых хватило бы для целой плантации, использующей на своих землях исключительно ручной труд; а также соблазнительно неровные рулоны китайских ковров, поставленные стоймя. В такие рулоны можно было уютно завернуться и подремать, пока не минует опасность. Вместо всех этих прекрасных мест мы были вынуждены ютиться на узкой и жесткой полке и мириться при этом с соседством банок, наполненных какой-то отвратительной зеленой массой, вероятно шпинатом.
В помещение вошли мужчины, нескольких из них мы уже видели сегодня. Бородатый тоже был с ними, а вот приятель его куда-то делся. Должно быть, мыл машину после сегодняшнего сафари. Насколько я поняла, он был в подчиненном положении у Бородатого. Но и без него нам тут хлопот хватало. Эти типы, которых никто сюда и не думал звать, вдруг развили бешеную активность, стали стаскивать к двери самые различные вещи, на мой взгляд, никак между собой не связанные. Например, они тянули капроновые шнуры и велосипедные камеры. Одновременно жадно хватали ящики с маринованной морковью и вяленой рыбой. Наши компьютеры, с которыми мы уже успели свыкнуться и которые нам стали почти родными, они тоже выставили возле дверей.
При этом они твердили друг другу, что транспорт прибыл и промедление теперь смерти подобно. Кого они имели в виду, кто из-за их медлительности мог дать дуба, понять было невозможно. Но торопились они страшно. Тащили какие-то немыслимые мешки и неуклонно приближались к полкам, где укрылись мы с Маришей.
С их стороны это было просто непорядочно. Зачем им этот противный шпинат, если в их распоряжении столько прекрасных и вкусных вещей? Ничем иным, кроме от природы присущей им вредности, я объяснить их поведение не смогла ни тогда, ни после. Бородатый был самый хваткий, его рыжие патлы мелькали, казалось, одновременно по всем углам. И именно он первым появился возле нашей полки.
В ужасе от того, что мы сейчас, когда все так хорошо складывалось, попадем в руки противника, я судорожно дернула левым ботинком, и ровная шеренга баночек закачалась. То, что первая же банка угодила прямо в лоб пронырливому Бородатому, я приписала милости небес и везению, изредка выпадающему на долю убогих и сирых умом. Следующие банки пикировали на него словно снаряды, и спасения от них не предвиделось. Их тут скопилось столько, что хватило бы на целый отряд, а не на одного Бородатого. Поэтому, когда подоспела помощь, им было не до того, чтобы глазеть наверх, они были поглощены тем, чтобы извлечь своего товарища из-под слоя зеленых банок, устилавших пол, будто диковинный шевелящийся палас. В суматохе никто не заметил, как мы осторожно, стараясь ничего больше не уронить, слезли с полки и припустили прочь.
Мы ловко использовали все особенности ландшафта и скользили незаметно, словно тени индейцев на тропе войны. Так, укрываясь за всем, что годилось для этой цели, мы выбрались из склада и даже свои рюкзаки прихватили с собой. К Маришиному я, в свете последних событий, стала относиться с большим уважением.
На реке и в самом деле стоял катер. Весьма большой катер, надо сказать. Он носил гордое имя «Шторм» и напоминал старого морского волка, которому на склоне лет пришлось зарабатывать себе на хлеб тем, что ему всю жизнь было не по нутру. Вид у него был недовольный и мрачный. А может быть, это таинственное место накладывало на все, что приближалось к нему, свой отпечаток чего-то рокового.
Мариша восторженно втянула в себя воздух и по-приятельски ткнула меня в щиколотку чем-то твердым. Рюкзак она перебросила через плечо и сейчас была занята тем, что разувалась и торопливо закатывала джинсы до колен.
– Чего ты ждешь? – удивленно воззрилась она на меня. – Время уходит, они в любой момент могут появиться здесь.
Упоминание о «них» произвело на меня магическое действие. Я тоже начала быстро подвертывать штанину, пытаясь сообразить при этом, что не дает мне покоя с той минуты, когда было решено воспользоваться для нашей прогулки неизвестным катером. Наконец сообразила, но было слишком поздно, Мариша уже мчалась вниз по склону, прячась за стволами деревьев, которые по мере приближения к воде делались все ниже и реже. У самой воды их вообще не было. Но, к счастью, на судне тоже никого не было. С одной стороны, было даже досадно, что некому наблюдать, как грациозно мы карабкаемся по канату с узлами, какой-то доброй душой опущенному в воду. Восторг, а не зрелище!