Мы с Ирой, не сговариваясь, открыли рот и завизжали.
– Вы что, сдурели? – раздался сердитый мужской голос. – Чего орете? Сейчас всех сестер перебудите. Это же мы, вы что – пьяные?
Мы продолжали визжать, но уже несколько тише.
– Танюша, да ты что? Это же я, – раздался снизу второй голос, тоже принадлежащий мужику. – И Костик с нами.
Единственный Костик, который пришел мне на память, был Бородатый, и делать ему было совершенно нечего, поэтому я, уже начав несколько приходить в себя, снова заволновалась. Это сказалось на моем голосе, его громкость сразу же увеличилась.
– Хватит дурака валять, бабы, – уже сердито сказал первый голос, приближаясь к нам. – Мы это, я же вам говорю.
Мужики перли из-под кровати как тараканы, никогда такого со мной не случалось. От изумления я даже рот закрыть забыла, так и сидела с отвисшей челюстью и наблюдала, как наши гости разбредаются по кроватям.
– Ну, девки, – сказал первый голос, – сейчас гульнем. Мы с собой закуску притащили, а то на больничных харчах здоровье не больно-то поправишь. А вы что, одни?
Мы сочли за благо не реагировать. Послышались булькающие звуки, и по палате разнесся запах самогона. Гости явно планировали задержаться тут надолго.
– Вы кто такие? – дрожащим голосом спросила Ира.
Раздался звон бьющегося стекла, и самогоном запахло сильней, видимо, у кого-то из рук выскользнул стакан.
– Что за черт? – раздался удивленный голос, и нас осветило лучом фонарика. – Это ведь не наши девки? – не вполне уверенно спросил один из визитеров. – А где наши?
– Это те двое, которым, по словам врачей, жить оставалось не больше недели? – поинтересовалась я.
– А, так вы уже в курсе, – обрадовался малахольный, который никак не мог вспомнить, как выглядят их девушки. – А мы к ним.
– Их уже нет, – мрачно сказала Ира.
– Как нет? – испугались наши гости.
– Очень просто, – любезно пояснила Ира. – Их отправили домой, так как палата потребовалась для того, чтобы содержать нас, а так как мы весьма опасны в общении, то их выгнали по домам от греха подальше.
Мужики помолчали, обдумывая положение, потом один из них задумчиво произнес:
– У меня дома целая батарея пустых бутылок. Хотел ведь с утра сдать, так нет же, поленился. Будет мне теперь.
– А у меня белье в ванне киснет. Она мне велела простирнуть, когда в больницу ложилась, а было это две недели назад, – произнес второй и выжидательно посмотрел на третьего.
– А я обещал заплатить за свет, телефон и газ, но из головы все вылетело. Телефон нам уже отключили, а ей звонить должны были, у нее товар на комиссии в Чернигове.
Четвертый ничего не стал говорить, а только застонал, обхватив голову руками. После этого они быстро засобирались по домам. Мы вздохнули с облегчением, когда последний исчез под моей кроватью. И тут Ира задумчиво произнесла:
– Интересно, а как они сюда попали?
Мы соскочили с ее кровати и, засунув головы под мою, приготовились кричать, чтобы нас подождали. Но там ничего и никого не было. Ровный линолеум, и все.
– Мистика, – сказала Ира и перекрестилась.
– Глупости, – сказала я и стукнула кулаком по полу.
Рука вместе с частью пола провалилась вниз. Там был ход, из которого сильно дуло и раздавались удаляющиеся мужские голоса.
– Лезь! – скомандовала я Ире.
На одевание времени не было, да и одежду нашу экспроприировали, поэтому мы полезли вниз в больничных рубашках, которые доходили нам до пят, и укутанные больничными одеялами. Для спринта по сильно пересеченной местности они были не очень удобны. Но нам было не до мелочей. Приличную одежду мы рассчитывали взять где-нибудь по дороге, а пока годились и больничные рубашки, которые мы планировали оставить там, где получится.
Спустились в туннель, проходящий прямо под нашей палатой и еще под многими палатами первого этажа. Собственно, это был скорей вытянутый подвал, где хранилось то списанное больничное имущество, которое не успели растащить сотрудники, и гулять по нему было весьма неприятно. Но впереди светил маячок. Обдирая колени и сбивая пальцы босых ног о разнообразные препятствия на пути, мы припустили следом за огоньком. Бежали старательно, поэтому довольно скоро нагнали наших проводников.
– Куда это вы без нас собрались? – кокетливо спросила Ира, неожиданно возникая из темноты.
Мужики страшно засуетились, забегали и заголосили.
– Призраки! – вопили они. – Спасите!
Фонарик они уронили в первый же момент и носились теперь в полной темноте, поминутно налетая друг на друга, на стены и на сложенный хлам, который такого обращения не выдержал и со страшным грохотом рухнул на пол. Шум падения только подлил масла в огонь. Забыв обо всем на свете, мужики помчались прочь, налетая на стены и жутко завывая.
– Какие-то они нервные, – недовольно заметила Ира, когда мы остались одни. – Что я им такого сделала? Чего разволновались? Им бы не к женам в больницу бегать, а самим бы подлечиться.
Недовольно хмыкнув, она подняла с пола оброненный фонарик, зажгла его, и мы пошли вперед. Идти пришлось недолго, скоро мы увидели маленькое окошко, возле которого виднелись следы борьбы не на жизнь, а на смерть. Видимо, каждый старался пролезть первым, стремясь поскорей попасть домой, а остальные не пускали, тоже торопясь к женам.
На данный момент все уже было позади, мы составили несколько ящиков и, вскарабкавшись по ним, как по лестнице, выбрались из подвала.
– Как ты думаешь, куда они могли направиться? – спросила меня Ира.
Я без труда поняла, что она имеет в виду Маришу и старосту. Меня порадовало, что она не делает разницы между тем, где может находиться сейчас староста, и тем, где обитает Мариша. Мне тоже было совершенно ясно, что искать их следует в одном и том же месте.
– Староста, вероятно, у себя дома, – предположила я.
– С чего бы это? – удивилась Ира.
– Да так, – неопределенно пожала я плечами.
– Мне в любом случае надо к отцу Елизару, сообщить ему, что все прошло благополучно, – сказала в ответ Ира.
Я удивилась, что провести несколько дней на тюремных нарах для нее синоним благополучия, но потом сообразила, что она имеет в виду не себя, а груз с цементом, и успокоилась. К скользкому Елизару ехать мне совсем не хотелось, к тому же в отличие от Иры я верила словам Никитина, что его нет в Ульяновке, но отпустить Иру одну я тоже не могла. И потом местность вокруг, хоть я по ней и болталась уже вторую неделю, была по-прежнему незнакомой, а в темноте и вовсе чужой. Я даже примерно не представляла себе, как мне добраться хотя бы до доброй бабки Марьи, а уж про дорогу на Ульяновку и думать было нечего.