– Митька уже покаялся в том, что убил Стася и того первого наркомана? – поинтересовалась я у Иры.
– В этих убийствах нет, – сказала Ира. – Или, по крайней мере, мне об этом ничего не известно. Он знай твердил, что лишь передавал подопечным старосты какой-то порошок, который они и употребляли внутривенно, а что это за порошок, он не знает и вообще ничего не знает. Чист как агнец божий.
Я моментально почувствовала, как покрываюсь гусиной кожей, получалось, что убийца, если Митька отрицает свою вину и при этом не врет, бродит на свободе.
– Никитин его раскрутит, – утешила меня Мариша, заметив, что я побледнела и готовлюсь хлопнуться в обморок.
– Раскрутить-то он, может, и раскрутит, но что толку, если настоящий убийца на свободе, – промямлила я в тоске.
– Но без приказа старосты он действовать не будет, – продолжила свою благородную миссию Мариша.
– А вдруг ему заплачено вперед и теперь долг чести требует выполнения взятых на себя обязательств? – проскулила я и добавила: – У этих людей порой бывает очень странное понятие о чести.
– Пошли к Никитину, – предложила Мариша, и мы отправились к нему, но он был слишком занят, чтобы выслушивать жалобы двух придурошных, которым опять что-то кажется.
– Отправляйтесь обе домой, – сказал он в ответ, всем своим видом показывая, что это лучшее, что он в силах для нас придумать. – Игорь вас отвезет.
– Прямо в Питер? – ахнула Мариша. – Но мы собирались на море.
Никитин воззрился на нее, видимо, пытаясь сообразить, возможна ли такая крайняя степень идиотизма, потом припомнил прочие (и весьма многочисленные) перлы, которые Мариша отмачивала не задумываясь, и пришел к выводу, что возможна. Потому рвать нас в клочки не стал, а довольно мирно ответил:
– Какое море, какой Питер? Вы живете у бабки Марьи, туда и отправляйтесь. А ваши паспорта пусть пока побудут у меня.
– Это просто шантаж! – возмущалась Мариша.
– Ладно уж, – сказала я. – Благодари бога, что Никитин в угаре погони не заметил, что наш мотоцикл поразительно похож на мотоцикл его племянника.
Мы молча проследовали к транспортному средству, отметая все предложения Игоря составить нам компанию и защиту. Его «Ауди» все еще томилась где-то на дороге, и нам совсем не улыбалось участвовать в ее буксировке. Поэтому презрительно вздернули носы и укатили от Игоря, в очередной раз возмущенного нашим поведением.
Мы успели вкатить мотоцикл в гараж Лешего и даже слезть с него, когда на пороге возник его сонный обладатель. Увидев нас, Леший застыл на пороге, а глаза у него стали огромными, как блюдца. Он принялся тереть их двумя кулаками, надеясь, что мы всего лишь не до конца развеявшийся сон.
– А что ты думал? – сказала агрессивно настроенная Мариша, решив выместить свое неудовольствие дядей на его племяннике. – Что притащил один раз паршивую связку ключей и избавился от нас на всю жизнь? Как же, жди, мы теперь в вашем городе жить будем.
С этими словами она покинула гараж, оставив Лешего в состоянии, близком к трансу. Всю дорогу домой я терзалалсь тем, как нехорошо мы поступили с парнем, который ничего плохого нам не сделал. Но под градом вопросов, которыми засыпала нас бабка Марья, я быстро забыла о Лешем. Бабка Марья принялась накрывать на стол и окончательно отвлекла от переживаний. Трудно терзаться мыслью о своих грехах, сидя за столом, на котором стоят маринованные огурчики и соленый толстолобик, порезанный крупными ломтями, и свежая зелень прямо с грядки, и вареная картошечка, щедро посыпанная укропом и жареными шкварками. Утолив свой голод и хозяйкино любопытство, мы отправились спать. Свои вещи из милиции мы забрали, благо она в двух шагах от дома Лешего. Нам их отдали без слов, видимо, уже наслышаны были о наших подвигах. Полежав немного, я поняла, что последовать примеру безмятежно похрапывающей Мариши не смогу по причине этого самого храпа, и достала свою книжку, которую принималась читать последнее время бессчетное количество раз, но так и не смогла толком понять, о чем в ней речь. Всякий раз меня что-то или кто-то отрывал от нее. Так случилось и на этот раз.
За стеной послышался шорох, я насторожилась и приподнялась на локте. Бабка Марья отправилась в гости всего час назад, возвращаться ей было еще рановато, слишком большой объем информации предстояло ей передать, чтобы она смогла обернуться за час. Вторая мысль всплыла из подсознания и была отголоском недавних событий. Может быть, Леший не выдержал хамского обращения с ним Мариши и теперь пришел сюда, чтобы в ненавязчивой форме укорить ее. Но в таком случае зачем ему передвигаться с такой осторожностью? И вообще по здравом размышлении я пришла к выводу, что ошибаюсь, Леший совсем не рвался выяснять отношения с Маришей, он был рад-радешенек избавиться от нашего общества любым способом, так чего ради ему приходить к нам снова? Я почувствовала, как в который уж раз за последние часы покрываюсь холодным потом, ладони противно повлажнели. Таиться и глушить шаги не стал бы человек с добрыми намерениями. Значит, по соседней комнате передвигался враг, пожаловавший сюда бог весть с какой целью. Я сползла с кровати и на четвереньках подбежала к двери, заперев ее на задвижку, такую маленькую и жалкую, что, пожалуй, сама нуждалась в защите.
– Мариша, проснись! – потрясла я ее за плечо, попутно зажав рукой рот, чтобы она спросонок не наделала шума.
Мариша открыла глаза и недоуменно уставилась на меня. Вид у меня, должно быть, был далеким от нормального, я тряслась всем телом и чувствовала себя весьма скверно.
– Что такое? – шепотом спросила она. – Я опять храпела?
Тут я с ужасом сообразила, что Маришин храп прекратился, и это неизбежно должно насторожить человека в соседней комнате.
– Похрапи снова, – умоляюще попросила я ее.
Она покрутила пальцем у виска, но послушно начала издавать звуки, действительно напоминающие храп. Пока она надувала щеки, я быстренько сообщила ей, что у нас неприятности. Но Мариша лишь показала пальцем на окно и, продолжая храпеть, первой направилась к нему. Я последовала за ней, и, когда вылезала, дверная ручка повернулась несколько раз, и дверь тихонько потрясли. Я сдержала визг и вывалилась из окна.
– Он там! – сообщила Марише.
Мы прислушались, но ожидаемого треска дерева не услышали.
– Он решил нас не будить, – решила Мариша. – Скажите, какой гуманист!
– Так он пошел в обход, – сообразила я. – Он же скоро будет здесь, а мы сидим и не чешемся.
Мы резво подскочили и скрылись позади стоящей за куриным загончиком пустой будки. Пестрые хохлатки недовольно покосились на нас, но шума решили не поднимать. Все-таки мы были почти свои. А вот появление долговязой мужской фигуры вызвало в их рядах, да и не только в их, изрядный переполох. Если у куриц любой мужчина ассоциировался с неибежным изъятием одной из них на бульон, и потому они переполошились, то мы заволновались по другой причине.