Мариша стояла перед статуями чуть ли не целый час. За это время ее группа успела обойти весь музей и даже остров. А Мариша все пыталась проникнуть в загадку чар этих статуй. И наконец она поняла. Они были вполне реальны, но их красота была нечеловеческой.
Слишком узкие бедра, слишком мощный брюшной пресс, таких мышц в организме нормального человека просто не может быть. У них отсутствовал копчик и линия позвоночника без малейшего препятствия невыразимо плавным изгибом стекала в складку ягодиц. Волосы, которые курчавились на головах и лицах мужчин, были нереально густыми даже для помешанных на собственном физическом здоровье древних греков. Ноги были слишком длинными, а плечи широкими. Ложбинка между мышцами груди была такой глубокой, какой никогда не бывает у настоящего человека.
И именно поэтому эти мужчины были великолепны, от них буквально невозможно было отвести взгляд. Они зачаровывали и приковывали к себе.
Сейчас, глядя на официантку, двигающуюся по залу с подносом на уровне плеч, Мариша поймала себя на мысли, что невольно вспоминает тех бронзовых красавцев. Почему? Да по той же самой причине! Не может быть у обычной женщины такого глубокого выразительного разреза глаз. Не бывает такой тонкой талии при таких пышных бедрах в форме античной амфоры. И не бывает такой кожи. Ослепительно белоснежной и при этом сияющей. И уж конечно, не бывает блондинок, у которых были бы угольно-черные ресницы, брови и такие же сверкающие черные обсидиановые глаза.
— Что за черт? — прошептала про себя Мариша свое излюбленное выражение. — Откуда взялась эта девица? Из другого измерения?
— Теперь видишь, какова краля!
Тетка Вера прямо лучилась странным восторгом.
— Хороша?
— Не то слово! — вырвалось у Мариши.
Красотка и в самом деле была не чета любой из присутствующих в зале женщин. А тут были и действительно красивые дамы. Но их красота меркла, едва официантка приближалась к их столику.
— И эта девушка висла на Герасиме?
— Она самая! — удовлетворенно кивнула тетка Вера, которая обожала сплетни и скандалы, хотя и производила впечатление сугубо мирного незлобивого существа. — А ты бы слышала, что она ему говорила! Как думаешь, Аньке стоит об этом доложить?
Глаза тетки Веры блеснули. Мариша придерживалась той точки зрения, что это совершенно лишняя для Ани информация.
— Ведь это девушка висла на Гере, а не наоборот, — сказала она в оправдание своей позиции. — Если бы это он клялся ей в любви, тогда, конечно. А так…
— А кто тебе сказал, что она ему в любви клялась?
— Разве нет? Я с ваших слов так поняла.
— Совсем даже напротив.
— Как это?
— Убить его грозилась!
Тетка Вера трагически понизила голос и выразительно закивала в ответ на изумленный Маришин взгляд.
— За что?
— За измену, что же тут непонятного? За что еще женщина убить может?
На взгляд Мариши, женщина может убить за многое. Но все равно Мариша заволновалась.
— А что она говорила?
— Не помню.
— Тетя Вера! На кону счастье вашей племянницы.
— Не пара он ей! Пусть его эта девка убивает. Значит, есть за что!
— Тетя Вера!
— Ну, да ладно! — смилостивилась Анькина тетка. — Так и быть, расскажу тебе. Изменил он им.
— Кому?
Тетка Вера не колебалась с вердиктом.
— Ей и дитю ихнему!
— Ой! — схватилась за свою пышную грудь Мариша. — Ой!
— Точно тебе говорю! Дите у него имеется. От этой самой девицы. Она его, парня этого, в угол затерла и говорит ему этак холодно, ты, мол, нас предал. И теперь смерть тебе за это полагается. Через самый верный способ — отделение головы от тела.
— Чего? Голову она ему отрубит?
— Грозилась так!
Тетка Вера прямо сияла в предвкушении грядущего скандала. И внезапно Мариша четко поняла, кто был зачинщиком всех ссор и драк на прошлых днях рождения ее дорогой подруги. Конечно же, всегда заводилой была тетка Вера. Вот ведь тихий веник! Прикидывается тетушка безнадежно больной. Уже лет двадцать, как у нее и инфаркт, и аритмия, и печень, и булыжники в почках, и даже, извините за выражение, геморрой в разгаре. А все не помирает! Другой бы человек и с одним диагнозом в гробу оказался. А тетке Вере все нипочем. Живет себе и людям жизнь портит.
— Слушайте, тетя Вера! — жарко зашептала Мариша. — Вы мне тут день рождения Аньке не портите! А то…
Не найдя сразу достойного повода для устрашения, Мариша пошарила глазами по столу.
— А то я вашего дядю Гришу на себе женю!
Дядя Гриша был мужем тетки Веры на протяжении последних тридцати лет. Он пил то запоями, то просто пил, а то до белой горячки. Поэтому сейчас на лице тетки Веры отразилось некоторое сомнение в серьезности угрозы.
— И не посмотрю, что он у вас алкоголик! — заявила ей Мариша. — Серьезно вам говорю, сначала соблазню, с вами разведу и на себе женю, а потом угроблю.
— Мариша…
— Вы меня знаете, я могу. А наследство… У него же дом с участком имеется? Так вот, наследство себе приберу!
Тетка Вера онемела. Она знала, что ее Гриша дурак. И как дурак был очень ей удобен, так как решительно не понимал, что она всю жизнь им крутит. Кроме того, запои у него никогда не шли в ущерб хозяйству. Хозяином Гриша был рачительным. И потому запои случались у него исключительно в период отпуска и на спирт, купленный за бесценок на винокуренном заводике у свояка и настоенный на вовсе бесплатных травках со своего приусадебного участка.
А участок был знатный. Мариша знала, чем угрожать корыстолюбивой тетке Вере. В участке было около сорока соток. Все они спускались к красивейшему озеру и находились в одном из самых престижных и элитных пригородных мест. Эту землю Гриша умудрился получить от колхоза светлой памяти Ильича, потом в смутные времена перестройки приватизировал землю, а год назад подтвердил право на владение ею, вызвав из кадастровой службы землемеров и оформив таким образом бумаги по всей форме.
Теперь земля на этом участке стоила от трех до пяти тысяч долларов за сотку. И потому представляла собой весьма внушительный капитал. Да еще и земля дорожала с каждым даже уже не годом, а месяцем. И упускать такие деньжищи жадная тетка Вера, которая готова была ради бесплатной ксерокопии ценой в два рубля смотаться из Токсово в город (благо транспорт — автобус и электричка — все равно бесплатно) и обратно.
— Не посмеешь! — прошептала тетка Вера, даже задохнувшись от возмущения.
— Не стану, — поправила ее Мариша. — Если вы будете вести себя прилично. И к Аньке со своими откровениями не полезете.
— А что такого? Я же правду ей скажу!