— Нашлась? — удивилась Инна. — Но как?
— Нянька Сильви — совсем глухая старуха. Она не так расслышала и не так поняла, — объяснил инспектор. — Уверяю вас, с Сильви все в порядке.
— Почему она в таком случае не возвращается к Дюше? — поддержала сестру Наташа.
— Должно быть, не хочет. Но вам за ее жизнь больше тревожиться не следует. Вот и все, что я могу вам сказать. А теперь идите. У меня очень много работы, — сказал инспектор, вставая.
От инспектора сестры вышли в задумчивости. С одной стороны, вполне официальное лицо, а инспектор был именно таким лицом, заверило их, что Сильви в безопасности. А с другой — что-то этому лицу они ни капли не поверили.
— Как-то все странно, — сказала Инна. — Ты не находишь? Сильви нашлась, а нам и не сообщили.
И Дюше тоже. И за вещами своими Сильви не заехала. Странно!
— А знаешь, что мне удалось подсмотреть в бумагах инспектора? — вместо ответа спросила Наташа. — Оказывается, моя тишайшая тетя Ида в прошлом сидевшая в тюрьме уголовница.
— Ида?! — воскликнула Инна. — Вот уж на кого никогда бы не подумала.
— Да, сидела за кражу, — кивнула сестра. — Я толком не поняла, в чем там дело было. Но она точно побывала в тюрьме.
— Как думаешь, Роланд Владимирович об этом знал?
— Никогда! — с жаром воскликнула Наташа. — Он много раз повторял, что воров и мошенников в своей семье не потерпит ни под каким видом.
— Странно, что он при таких взглядах возобновил отношения с доктором Гуном, — сказала Инна.
— Так это же другое дело. Доктор Гун — политический преступник. Против них дедушка был не так враждебно настроен. Напротив, он даже считал, что человек, способный пойти на жертву ради своих принципов, достоин уважения.
Сестры вернулись домой. Ничуть не убежденная словами сестры, Инна отправилась к Эмилии. Беседовать.
— Ничего удивительного в том нету, что Роланд принял доктора Гуна после его возвращения из лагеря, — сказала Эмилия. — Роланд всегда говорил, что не верит в вину доктора, а пострадал он совершенно незаслуженно. Я теперь вспоминаю, как сестра в одном из своих писем сообщила мне, что один их друг арестован, а Роланд сделал все от него зависящее, чтобы помочь тому выбраться из беды. Теперь я понимаю, что она писала про доктора Гуна. Не вина Роланда, что ему не удалось помочь другу и вызволить его из тюрьмы. Но он по крайней мере сделал все от него зависящее, чтобы тот снова встал на ноги. Ведь многих людей тюрьма ломает.
Инна вышла в гостиную. Там совершенно оправившаяся от пережитого шока Ингрида злобно выговаривала Алексею. Тот лишь виновато оправдывался. Завидев Инну, супруги замолчали. Но она успела услышать часть их разговора.
— Что-то еще случилось? — обратилась Инна с вопросом к супружеской паре. — Кого-то снова убили?
Ингрида в ответ фыркнула и отвернулась, показывая всем своим видом, что не одобряет таких шуток.
— Вот ругает меня, что я вышел немного проветриться, — пояснил Алексей.
— Чуток! — возмутилась Ингрида. — Да это просто возмутительно! Ты целый день где-то ездил. А в твоем состоянии это вредно. Тебе еще лежать в постели нужно. Вот увидишь, у тебя снова начнется жар. И пойдет воспаление.
— Не будет у меня никакого воспаления! — возмутился Алексей. — Я и завтра гулять поеду. Вот назло поеду! И перестань меня опекать словно ребенка.
И детей наших совершенно избаловала своей опекой.
Им под тридцать, а они даже не знают, каково это, добывать себе на пропитание.
— При чем тут это? — возмутилась Ингрида. — Мальчики еще очень молоды. И что за сравнения? У них нет и слава богу никогда не будет необходимости добывать себе хлеб физическим трудом.
— Я говорю не о физической работе, а о том, что они выросли изнеженными и избалованными людьми. Пропавшее поколение!
Тут супруги всерьез увлеклись спором и перешли на латышский. А Инна потихоньку выскользнула из комнаты. Ей еще нужно было найти Иду. Но долго искать ее не пришлось. Инна услышала ангельский голосок своей сестрицы.
— Тетя Ида, мне нужно серьезно с тобой поговорить.
Инна ускорила шаги и догнала Наташу с Идой, когда те расположились в бывшем кабинете Роланда Владимировича. Какое-то время все трое молчали.
— Тетя Ида, — сказала Наташа, — полиции известно, что ты сидела в тюрьме.
Наташина тетка вздрогнула всем телом и побледнела.
— Боже мой! — простонала она. — Я так и знала, что рано или поздно правда выплывет на свет.
— Так это и в самом деле правда? — удивилась Инна.
Ида с подавленным видом кивнула. А Инна все еще не могла поверить. Уж кто-кто, а Ида никак не походила на уголовницу. Более мягкое и нежное существо трудно было себе вообразить.
— А как это случилось? — спросила Инна. — То есть, если вам не хочется об этом вспоминать…
— Ладно уж! — вздохнула Ида. — Какая разница. Полиция все равно начнет задавать вопросы. Так с вами хоть потренируюсь. Это случилось давно. Я тогда еще была совсем ребенком. Своих родителей я потеряла в войну. Они были евреями. Ну, вы понимаете, что это значило во время войны. Я уцелела чудом. Выросла в интернате в Риге. В живых из родни у меня осталась лишь одна старенькая бабушка. Очень старенькая.
Она жила в Риге и была единственным родным мне человеком. Понимаете? Никого, кроме нее, у меня не было. То есть вообще-то все остальные евреи тоже были моими братьями и сестрами по крови, но что-то они не слишком торопились об этом вспомнить. Заботилась и любила меня одна бабушка. Пенсия у нее была крохотная, и она подрабатывала где только могла. Все деньги моя семья потеряла в войну. Бабушка рассказывала, что у моего отца был друг, которому тот доверял, а после смерти отца он присвоил себе все его деньги. Так что вели мы с бабушкой нищенское существование. Всю неделю я жила в интернате, а на выходные бабушка брала меня к себе. У нее была крохотная каморка в одном из домов в Старой Риге.
— И что? — перебила ее Наташа, чувствуя, что ее тетка снова отходит от темы. — Как ты все же попала в тюрьму?
— Вообще-то, если бы не интернат, я бы в тюрьме и не оказалась, — сказала Ида. — Но поймите, я была всего лишь молодой и некрасивой девчонкой, жаждущей популярности любой ценой. Компания у меня была не слишком подходящая по тем временам — никаких там активистов и комсомольцев. Мы с друзьями весело проводили время после уроков. Однажды пошли шататься по улицам, и я на спор выкрала из магазинчика горсть леденцов. Продавец увидел, погнался за нашей компанией. Такое уж было мое везение, что из всех шалунов поймал он именно меня. Так я первый раз оказалась в полиции.
— Но вас ведь, наверное, отпустили, — сказала Инна.
— Да, но дело все равно завели, а из интерната перевели в другой, где режим был более строгим.