Алекс был там и гнусно ругался. Стыдно сказать, какие слова, оказывается, знал этот интеллигентный с виду человек, который даже к завтраку спускался при галстуке. Наконец, закончив ругаться, он ушел, прихватив с собой последнюю бутылку водки. Нам с Катькой пришлось довольствоваться коньяком.
– Если мы еще денек просидим в этом доме, то запасы спиртного нужно срочно пополнить, – заметила Катька.
На всякий случай мы решили прихватить коньяк с собой в комнату. Мало ли что. Выходя из бара, мы наткнулись на Толю, входящего с улицы.
– Что ты там делал? – удивились мы.
– Гулял, – коротко ответил тот.
После этого он прямым ходом отправился к бару. Видя, что он не в настроении, мы отправились к себе. Но поднявшись на второй этаж, внезапно остановились. Наше внимание привлекли странные звуки, которые исходили из комнаты Толи и Насти. Там кто-то рычал.
– По-моему, похоже на голос Вельзевула, – сказала Катерина. – Как думаешь, он ее не покусает? Он очень странно рычит.
Мне тоже так показалось. И мы пошли к Насте. Толкнув дверь комнаты, мы увидели удивительную картину. На кровати сидел Вельзевул, сплошь замотанный в простыню, а Настя вытирала его брюхо, приговаривая ласковые словечки. Судя по морде пса, он ловил настоящий кайф. Настя так была увлечена своим занятием, что нас снова не заметила. Внизу послышались шаги Толи. И мы побыстрей смылись, чтобы он не застал нас у дверей своей комнаты, подглядывающими за его подругой.
Мы уже почти дошли до своей комнаты, как вдруг в коридоре раздался яростный вопль Толи, звук чего-то разбившегося и протестующий крик Насти. А потом послышался громкий обиженный визг Вельзевула, а следом и он сам вылетел в коридор, тряся мокрой головой. После этого дверь в комнату Насти и Толи с грохотом захлопнулась. Когда Вельзевул пробегал мимо нас, Катюха схватила его за шиворот и притянула к себе.
– Фу! – поморщившись, сказала она псу. – Чем это от тебя разит?
– Джином, – ответила я, поведя носом над собачьим загривком. – Должно быть, Толя швырнул в него бутылку и облил бедного пса.
– Странно, с чего бы это он так раскипятился? – удивилась Катька. – На вид этот Толя жуткий увалень.
– Нервы у всех на взводе, – вздохнула я. – А у него, может быть, аллергия на собачью шерсть. Он, может быть, теперь всю ночь чесаться и чихать будет.
И мы пошли к себе. Вельзевула мы взяли с собой. Потому что, во-первых, с ним нам было спокойней. А во-вторых, пес явно нуждался в спокойном уголке после стресса последних ночей.
– Как думаешь, что такого Насте удалось разузнать про Алекса, что она вздумала его шантажировать? – спросила у меня Катька перед сном, уже лежа в кровати.
– Не знаю, но, как бы то ни было, нам следует сообщить об этом милиции, – сказала я. – Что ни говори, а роста и сил у Алекса вполне хватило бы.
– Чтобы убить хозяина? – переспросила Катерина.
Я молча кивнула.
– Да, и он правша, – сказала Катька.
– А Настя сидела все это время в туалете, – добавила я. – И вполне могла видеть убийцу. Это нам она заливала, что ничего не видела и не слышала из-за шума текущей воды. А в действительности она могла видеть и само убийство, и убийцу. А теперь хочет денег за свое молчание.
– Но если так, то ей угрожает опасность! – сказала Катька. – Если Алекс убийца, то он не остановится еще перед одним убийством.
– И учти, Настя еще и Веню упоминала, – напомнила я ей.
– Знаешь, я думаю, что Насте до утра ничего не грозит, – дрогнувшим голосом сказала Катька. – Она ведь не одна. Она с Толей. А если действительно Алекс убил Валентина и Настя это видела, то нам будет очень просто вывести Алекса на чистую воду.
– Да? И как?
– Мы сцапаем его, когда он примется убивать Настю, – невозмутимо сказала Катерина. – Очень просто.
Лично я что-то сомневалась, что это будет так уж просто. Но подруга была полна энтузиазма, и мне просто не хватило решимости ее разубеждать. В конце концов мы уснули.
Не теряя времени, Голованов добрался до эксперта. Разумеется, по причине позднего часа, идти ему пришлось не в лабораторию, а домой. Еще хорошо, что криминалистом у них в отделении работал Николай Кириллович, человеку хорошо за шестьдесят, но на пенсию уходить не желал. А вот бессонницей страдал. И Голованова встретил почти с распростертыми объятиями.
– Николай Кириллович, посмотрите, что я вам принес, – взволнованно сказал Голованов. – Могли этой штукой прикончить нашего покойника?
Эксперт, нацепив на нос очки в металлической оправе, внимательно изучил завернутый в целлофан предмет. Голованов, затаив дыхание, ждал.
– Вполне, – наконец заявил Николай Кириллович. – А что это она вроде бы в земле?
– Так и есть, – радостно кивнул Голованов. – Сегодня нашли.
– Очень интересно, – сказал эксперт. – Ну, просто очень интересно.
– Николай Кириллович, а что, если прямо сейчас, не дожидаясь утра, посмотреть на отпечатки пальцев и наличие следов крови? – просительно заглядывая в глаза старику, заканючил Голованов.
– Эх, молодо-зелено, – притворно заворчал старик. – Вам бы все побыстрей. А так быстро все не делается. Анализ, он любит точность. А поспешишь, только людей насмешишь.
– Но Николай Кириллович…
– Что «Николай Кириллович»? – буркнул эксперт. – Куда я на ночь глядя с тобой пойду? До утра подождать не можешь?
– Никак нельзя, – заверил его Голованов. – Люди уже вторые сутки сидят в том доме. Обозлены очень. Боюсь, как бы еще один труп не прибавился. Не ровен час друг дружку поубивают, а мне отвечать.
Пока Голованов жаловался на свою судьбу, Николай Кириллович уже успел натянуть ботинки и накинуть теплую куртку.
– Поехали, – скомандовал он. – Выручу тебя. Но так и знай, что это в последний раз.
– Конечно, спасибо, – обрадовался Голованов, который с первой же минуты разговора отлично знал, что старику самому не терпится проверить металлическую дубину. И все его отговорки и ворчание – чистой воды притворство.
И двое ментов отправились в лабораторию, еще не подозревая о нависших над их головами темных тучах. И о том, что слова Голованова скоро сбудутся и самым ужасным образом.Утро у нас в доме началось неприятно. То есть кому как, конечно, но мне лично не нравится просыпаться от пронзительного женского вопля. Тем не менее именно от него я и проснулась. В следующую минуту мимо меня просвистела мохнатая бомба, смертельно воняющая джином. Это был Вельзевул, который ночью забрался ко мне на диван и устроился в ногах. Сейчас пес исходил лаем возле запертой и забаррикадированной нами с Катериной двери. Дверь мы забаррикадировали вчера. Нервы у нас совсем сдали. И замок на двери уже не казался достаточно надежной защитой от не пойманного до сих пор убийцы. А Вельзевул в качестве защитника, чтобы там ни говорила Катерина, вообще не выдерживал никакой критики. Ведь он пропустил убийцу своего хозяина в дом. И мало того, еще и позволил этому убийце сделать свое гнусное дело. И опять же не сигнализировал об опасности.