Кольт остановился. Тема была достаточно безопасной, и герцогиня имела право узнать, что произошло. К тому же между ними целая комната. Однако он не желал рисковать и снова смотреть на нее теперь, когда она уже не окутана тьмой. Беспорядок, так ее поразивший, стал предметом и его пристального внимания, как будто он не видел его раньше.
— Их интересовали не вы, герцогиня.
— Конечно, я. Только Длиннонос…
— Не в этот раз. Ваш Длиннонос нас еще не нашел. Когда найдет, я об этом узнаю.
Джослин не сомневалась в его правоте, поскольку прекрасно знала, что Кольт ежедневно обследует местность, по которой они проезжают.
— Тогда кто же они?
— Пара воришек. Местные ребятки скорее всего. И привлек их внимание, насколько я понимаю, ваш охранник у двери. В девяти случаях из десяти, когда человек видит комнату, которая охраняется не только замком, он склонен предположить, что в ней спрятано что-то, что стоит украсть.
Джослин поглядела на Кольта, вспомнив громкий стук, который услышала в коридоре.
— Робби? Он… он не…
Она не могла договорить, боясь, что Кольт избегает смотреть на нее, потому что здоровенный шотландец мертв. Но он разуверил ее, по-прежнему не поднимая глаз. Подобрав с пола шелковый шарфик, он уставился на узенький клочок голубой материи, будто держал в руке самую занимательную вещь, какую ему доводилось когда-либо видеть.
— Вашего человека ударили сзади по голове. В наказание за неосмотрительность она будет у него завтра зверски болеть, только и всего. Думаю, один из грабителей отвлек его, а второй ударил. Такая тактика очень действенна против одного.
— А что с грабителями?
— Хотите услышать жуткие подробности?
— Кольт!
Джослин побледнела, но он этого не заметил. Однако последовавшее за этим обиженным вскриком молчание смягчило его.
— Они получили по заслугам. Но мне пришлось разрезать одну из ваших нижних юбок, чтобы связать их, прежде чем вышвырнуть в коридор, в компанию к вашему Робби. Думаю, вы не станете возражать. Вряд ли они очухаются до утра, но вам все равно нужен новый охранник у дверей, чтобы приглядывал за ними, пока их не передадут шерифу. — После продолжительного молчания он добавил:
— Вам следует усилить охрану.
Обычно так оно и было. Но сегодняшняя ночь — особенная. Сегодня она ждала посетителя и не хотела, чтобы об этом знали. Она позволила Робби встать у дверей в коридоре лишь по просьбе Ванессы. Та полностью доверяла ему и клялась, что он умеет держать язык за зубами. Но ни одна из них не сообразила поставить еще одного охранника, когда необходимость в секретности отпала.
Джослин очнулась, вспомнив их с Ванессой план, и заволновалась, сообразив, что он вот-вот осуществится. Кольт здесь, в этой самой комнате. И они одни. И получилось все само собой, значит, он не может ни о чем подозревать. Боже милостивый, она даже все еще одета соответственно задумке! Только больше не испытывает чувства вины и не мучится угрызениями совести из-за того, что сознательно завлекла его сюда. Что бы ни произошло…
Но прежде чем сердце успело сильнее забиться от этой мысли, Джослин сообразила: не произойдет ничего. Кольт даже ни разу не взглянул на нее с тех пор, как они находятся здесь. Каким-то образом она поняла, что он и не собирается это делать. Джослин чуть не рассмеялась. Если она что-нибудь предпримет, стараясь заставить его взглянуть на нее, это будет равносильно попытке сознательного обольщения. Что ж, придется смириться. Эта ночь, кажется, просто обречена не стать той самой ночью.
— В том, что у моих дверей сегодня находился только один охранник, косвенно виноваты вы, Кольт. — Джослин улыбнулась невольной двусмысленности, которую он вряд ли понял. Но, увидев, как он напрягся от прозвучавшего в его адрес обвинения, быстро уточнила:
— Я сказала, косвенно. Дело в том, что я чувствую себя намного спокойнее с тех пор, как вы с нами, и, похоже, стала несколько более небрежна в некоторых аспектах предосторожности. Кроме того, я подумала, что люди заслужили отдых.
— За каким чертом держать целую армию, если она не способна обеспечить вашу безопасность независимо от ваших желаний?
Теперь уж напряглась она.
— Вы совершенно правы. Как глупо с моей стороны полагаться на ваши способности лишь потому, что вы столь успешно их демонстрируете!
— Вот именно — глупо!
Это уж слишком! Он не смотрит на нее, даже когда кричит!
— Спокойной ночи, мистер Сандер. Кипя от возмущения, она молча смотрела, как он выскакивает из комнаты, громко хлопнув дверью.
Оставшись одна, Джослин сорвала пеньюар, скомкала и швырнула на пол. Она готова была растоптать его ногами! Ничтожный, мерзкий…
— И когда, черт вас дери, вы запрете эту проклятую дверь на… ключ?!
Эта самая «проклятая дверь» вновь распахнулась, и на пороге стоял рассерженный Кольт. Джослин ничего не ответила. При его внезапном появлении она вдохнула, а встретившись с ним глазами, казалось, напрочь забыла, как дышать, не говоря уже о том, чтобы произнести хоть слово.
У Кольта, похоже, возникли те же проблемы. Он с трудом выговорил последнее слово и замолк. Просунувшись в комнату, он стоял, держась одной рукой за дверную ручку, а другой опирался о косяк. Да так и замер, едва ее увидев. Он был совершенно неподвижен, лишь глаза медленно скользили по каждому сантиметру ее тела, от пламенеющих волос, в данный момент сильно взъерошенных, до выглядывающих из-под невероятно тонкого сверкающего зеленого муслина пальцев ног, включая, разумеется, и то, что находилось между ее головой и ногами. Боже всемогущий! Кольта охватил такой жар, что грозил испепелить его дотла.
— Я думал… часто… в чем ты спишь?
Джослин не нашлась бы что ответить, даже если бы могла говорить. Она только-только начала снова дышать, да и то с трудом. Дар речи к ней еще не вернулся. Способность двигаться тоже. Она не смела шелохнуться, опасаясь, что подогнутся колени. И это было не единственное, чего она боялась. Его глаза, обычно такие бесстрастные, сейчас полыхали огнем и буквально обжигали. Они одновременно и притягивали ее, и ужасали. Джослин ничего не могла с собой поделать. Она хорошо помнила, что он никогда не был с ней нежен, а сейчас и вовсе выглядел дико.
Не сводя с нее глаз, Кольт шагнул в комнату и закрыл за собой дверь. Продолжая пожирать ее взглядом, он нащупал засов и запер его.
Если бы Джослин уже и так не поняла, что ее ожидание подошло к концу, этот жест сказал бы ей обо всем. Но она знала. Он намеревается овладеть ею. Теперь она не сможет помешать ему, даже если бы хотела. А она и не собиралась. Она желала его, несмотря на то, что боялась. Желала, даже сознавая, что получит от него необузданную страсть, а не нежность.
Джослин не понимала, почему, давая себе во всем отчет, продолжает стоять на месте, а не пытается вновь бежать через окно. Она знала только, что именно он будет у нее первым. Она не может представить себе никого на его месте и никогда не разреши г другому касаться ее там, где позволит дотрагиваться ему.