– Почему так решил?
– Хорошо знакомы, – ответил Сивый.
– Какие наши шансы? – спросил Бессонов. – В смысле, Хлебалова завалить.
Сивый задумался.
– Подходы к дому просматриваются хорошо, – сказал он. – Наблюдателей они выставили. Хлебалов из дома не выходит.
– Окна?
– Проблематично. До леса – метров сто пятьдесят. Из СВД я бы взялся попробовать… Из этого, – он погладил укороченный ствол, – нет.
– А ближе подойти?
Сивый покачал головой:
– Покос, огород, все открыто. Собаки.
– Хлебалов в доме сидит, а остальные? Как там у них обстановка?
– Большинство – в доме, четверо – в сарае. Один мужик, из местных, на лошади куда-то ускакал. – Сивый поразмыслил немного и добавил: – Корову вывели пастись. – Еще немного помолчал и спросил: – Хочешь отстреливать по одному? Тогда надо с собак начинать.
– Простых бойцов класть я смысла не вижу. – Бессонов покачал головой. – Подстрелим максимум двух-трех…
– Двух. Или одного, – уточнил Сивый. – Плюс собаки.
– Да хоть пятерых, без разницы. По огневой мощи они нас все равно намного превосходить будут. А эффект внезапности пропадет. Сейчас их двадцать шесть – против нас четверых. Ну, будет двадцать. Пятикратный перевес, притом, что они в укрытии, а мы разве вот за деревьями прятаться можем.
– За деревьями тоже можно, – сказал Сивый. – Плохо, что вооружение у них намного серьезнее нашего. Карабины, калаши с подствольниками, ну, ты видел.
– Видел, – кивнул Бессонов. – И еще неизвестно, что тут на хуторе есть. А что-то точно есть, если тут постоянно два бойца хлебаловских обитают.
Сивый спорить не стал. Их автоматы в ближнем бою хороши, а тут чисто хлопушки. На дистанции свыше пятидесяти метров любой салабон с пулеметом имеет перед ними подавляющее преимущество. А хлебаловские – народ битый. Стрелять умеют. Конечно, не так, как он. Будь у Сивого одна из тех снайперских винтовок, что сгорели в «скорой», он бы показал, на что способен. Выбрал бы сосну повыше – и клал бы их, одного за другим. Тут главное – терпение. Снайпер, он час может ждать, или два… Сколько надо. Клиент обязательно подставится. Сивый и с другими снайперами в эту игру играл. Выигрывал, естественно. В таких играх, как у саперов, одного раза достаточно. А с простой пехотой или лохами штатскими – чисто техническая работа. Положить пару-тройку, сменить точку, повторить. И по той же схеме, пока всех не перещелкаешь. Тут и мастером быть не требуется, обычное ремесло. На такое можно любого спортсмена за неделю натаскать. А Сивый был не ремесленник, Сивый – мастер. И ценили его как мастера. В Москве у Сивого большие деньги лежали в надежном месте. И концы все обрублены. Вполне мог Сивый жить в довольстве и сытости. Хоть в Москве, хоть в Вильнюсе, хоть в Стокгольме.
Не мог. Скучно мастеру, если проявить себя не может. А как в мирное время себя проявить? Опять в киллеры? Денежно, но противно. В «горячих точках» – глупо и опасно. Здесь тоже опасно. Но интересно. Люди интересные рядом, задачи интересные… Сивый вспомнил, какой выстрел он произвел в Сурьина, и почувствовал глубокое удовлетворение. Вот это было искусство! А здесь… Здесь – ремесло. Будь у него снайперка, хотя бы обычная СВД, он положил бы на этом хуторе всех. Выбивал бы по одному, не спеша. Возможно, поиграл бы с ними немного. Понаблюдал бы, как ярость тех, кто еще жив, постепенно переходит в страх, а страх – в панику, когда приходит осознание, что снаружи – неизбежная смерть. Возможно, он дал бы им немного погонять себя по лесу, увлечься охотой, а затем внезапно превратил охотников в дичь. Все они были убийцами, хищниками. Мелкими и наглыми. Сивому нравилось убивать хищников, нравилось чувствовать себя убийцей убийц. Еще интереснее, если среди них тоже найдется снайпер. Тогда игра приобретет особый вкус, особую остроту. Правду сказать, Сивый именно в такие мгновения по-настоящему чувствовал вкус жизни…
– «Языка» надо брать! – сказал Монах. – Догнать того, кто на лошади ускакал.
– Ты что, быстрее лошади бегаешь? – раздраженно спросил Бессонов.
Реплики Монаха ему надоели.
– Салават может. Он мне говорил. Так, Салаватик?
– Ага, – подтвердил Салават. – Я догоню. Я в Азербайджане воевал – всадника догонял. Лошадь галопом быстрее скачет, да. Но я дольше лошади бежать могу. Весь день бежать могу! – заявил он самодовольно. – Я не какой-нибудь толстый Монах!
– Буду иметь в виду. – Бессонов с интересом поглядел на Салавата. Вот так оно бывает: пуд соли вместе съели, а он об этой особенности Салавата и не знал. – Но сейчас погоню отставить. Будем ждать. Сивый, ты наблюдаешь с этой стороны, Салават – с той. Если кто-то в одиночку или малой группой в лес сунутся, будем брать. А пока выжидаем.
– А что жрать будем? – недовольно спросил Монах.
– Грибы!
– Сырыми? – физиономия Монаха вытянулась.
– Сыроежки жри! – отрезал Бессонов. – Вон, малину пощипай. Все, закончили базар. Система сигналов у нас будет такая….
Пока Евгений Бессонов определял своим людям сектора наблюдения, бывший комендант Праздничного распределил по постам своих. Три смены по шесть человек, вполне достаточно. Организовав караулы, Миша прихватил бинокль и вскарабкался на крышу сарая. Свой глазок – смотрок, как говорится.
Результаты осмотра Мишу озаботили. Нет, ничего конкретного он не обнаружил, но что-то в лесу было не так. Где-то птички не пели, где-то, наоборот, ворона шуганулась безосновательно. И собаки хуторские как-то не то, чтобы беспокоились, но… беспокоились. Волков-медведей поблизости быть не могло: ни один нормальный лесной хищник, даже глупая росомаха, днем к человечьему жилью не подойдет. Значит, человек? Собачки, если запашок издалека почуют, лаять не станут. Они хутор сторожат, а не окрестности. Лаять не станут, но принюхиваться будут… Вот как сейчас.
Обеспокоенный результатами наблюдения, Миша спустился на землю и отправился делиться опасениями с хозяином.
Заглянув в команту, Миша увидел, что Хлебалов отдыхает. Но не спит.
– Можно, Николай Григорьевич?
– Заходи, – разрешил никитский князек. – Присаживайся. Как у тебя, всё нормально?
– Да не совсем, – сказал Миша, притворяя за собой дверь и опускаясь на ветхий плетеный стул, подозрительно заскрипевший под Мишиными девяносто пятью килограммами. – Такое дело, Николай Григорьевич, собачки что-то волнуются. И птицы тоже. Есть мнение, что наблюдение за нами ведется.
– Ерунда! – отмахнулся Хлебалов. – Какой-нибудь барсук мимо пробежал, только и всего. Если бы выследили нас, уже брали бы. С земли и с воздуха.
– Может, пронюхали, что она здесь, и осторожничают, не хотят в лоб?
– Ерунда! Нас же ФСБ травит. Да будь у нас тут хоть сто заложников, это их бы не остановило!