– Булки приносил какой-то учитель, – послышалось после довольно длительного ожидания. – Сказал, что свой, и пожелал удачи. Эти его впустили.
– Как он выглядел? – Стриженов сильно подался вперед.
– А ну иди отсюда!
Сначала из рубки вылетел тапочек, потом Жека, следом показался лохматый радист. Он погрозил приятелям кулаком, подобрал обувку и захлопнул за собой дверь. В замке три раза повернулся ключ.
– Ну, и чего ты добился? – Лавренко пытался сохранить серьезность, но губы непроизвольно разъезжались в довольной ухмылке.
– А того, что ни в какой столовой их не отравили. – Жека не спешил подниматься. – Все с нашей столовой нормально. Им некто принес пирожки, в них-то яд и был. Видимо, «бэшки» наелись этих пирогов до отвала, вот их и увезла «Скорая». А радист съел немного, поэтому еще в состоянии ходить. Усекаешь? – Стриженов выжидательно посмотрел на Макса. Тот от неожиданности попятился и замотал головой. – Они все видели того, кого мы ищем!
– Так это что же? Надо в больницу бежать, все у отличников выспрашивать?
– Ха! Ты бы еще к милиционеру побежал, – возмутился Жека. – В больницу нас никто не пустит. До понедельника их оттуда не выпишут. Пошли трясти радиста…
Не успел Стриженов это договорить, как рядом послышался шорох, что-то звякнуло. Приятели покосились на закуток, где уборщица хранила свои орудия труда. Вдруг дверца, закрывающая этот закуток, распахнулась. Из нее вывалилось с десяток половых щеток, швабр и два веника, с грохотом покатилось по полу ведро. Макс отскочил сразу, сидящий Жека дернулся в сторону, но увернуться не успел. Лавина швабр обрушилась на него. Лавренко тоже не повезло. Из-за швабр выскочил человек. Он метнул в зазевавшегося Макса половой тряпкой и помчался к лестнице.
– Держи! – попытался пробиться сквозь веники Стриженов.
Лавренко, ослепленный ударом, совсем потерялся и шагнул не в ту сторону. Швабра звонко щелкнула его по лбу. Он еще раз наступил на нее, швабра коварный маневр повторила.
Когда друзья перестали воевать с хозяйственным инвентарем, топот на лестнице стих, зато стали хорошо слышны четкие, уверенно приближающиеся шаги. Так идти мог только один человек, и встреча с ним обычно не сулила ничего хорошего…
Сначала над ступеньками показалась голова с монументальной двухэтажной прической, потом суровые глаза, следом плотно стиснутые губы, выступающий вперед подбородок, коричневый воротничок коричневой кофты, сжатые в кулаки руки.
Дальше можно было не смотреть. Что бы там ниже ни оказалось, сомнений не было – это завуч!
– Так! – Завуч остановилась, не дойдя до пятого этажа трех ступенек. – Седьмой… – Она прищурилась, ожидая ответа.
– «А», – с обреченностью в голосе произнес Макс.
– Ага! – кивнула головой завуч, завершая подъем. – Здесь? – Она бросила взгляд в сторону радиорубки. – А где вы должны быть?
– В классе. – Казалось, под взглядом завуча Лавренко сейчас испарится.
– Но вы не там. – Завуч медленно прошла по коридору. – О чем это говорит?
– Что мы сейчас туда пойдем, – перешел на шепот Макс.
– Что в школе бардак! – гаркнула завуч, и от этого крика друзья покачнулись. – Если вы через секунду не окажетесь в классе, то будете милиции объяснять, что вы делаете на месте, где, возможно, произошло преступление. Достоевского нужно читать! Балбесы.
Друзья бросились к лестнице. А так как сделали они это одновременно, то сначала пару раз неудачно стукнулись локтями, потом Макс от старательности приложился к стене, Жека не вписался в поворот и тормозил, пересчитывая пятой точкой ступени.
Класс их встретил гробовой тишиной. Друзья и соратники смотрели на них так, словно они только что на глазах у всех взяли Зимний, продали американцам Аляску или единолично съездили в Болгарию на все путевки разом.
На цыпочках Лавренко с Жекой проскочили на свои места. Но тишина при этом не нарушилась. Даже муха не жужжала. Еще в начале урока она забилась в щель между рамой и стеклом, испугавшись, что ее тоже в чем-нибудь обвинят.
– Ну что, так и будем молчать? – нарушил безмолвие историк, стоящий перед своими учениками знаком вопроса – спина изогнута, руки сложены на груди, одна нога переплетает другую. – Давайте-ка быстро сознавайтесь, кто это делает, и все спокойно разойдутся по домам.
– Викентий Михайлович, а почему вы думаете, что это мы? – Для убедительности Костомаровский даже встал, чего обычно на уроках не делал. – Между прочим, наши отличники пострадали первыми. Все это дело рук «бэшек»!
– Да? – Учитель глянул на Владика исподлобья и слегка усмехнулся. – А кто сегодня бегал бить класс «Б»? Пушкин?
– Не, его не было, – протянул Костомаровский, не поняв шутки. – Но получили они за дело. К тому же нашим больше досталось!
– Что же вы лезли в драку, если вам больше досталось? – горестно всплеснул руками Викентий Михайлович и сразу из сурового препода превратился в хорошо знакомого учителя, доброго, чуткого и мягкого. – Сидели бы тихо, с вас вообще бы никто ничего не спросил. А теперь что? – Историк упал на свой стул. – У милиции вы главные подозреваемые. И если выяснится, что «бэшек» отравили чем-то серьезным, то на вас уголовное дело заведут…
– Мало мы им врезали, – с жалостью протянул Владик. – Надо было сильнее бить. Ну, ничего, мы еще успеем!
– Поздно уже кого-то бить, – вздохнул Викентий Михайлович. – Самое время сухари сушить.
– А там, в милиции, знают, из-за чего все это произошло? – раздалось робко с последних рядов.
– А из-за чего? – Историк вяло поднял глаза.
– Из-за Болгарии, – отозвался тот же голос.
– Ах да! – хлопнул себя ладонью по лбу учитель. – У вас же скоро контрольная. Боюсь я, ребятки, что после всего случившегося никого ни на какой курорт не пошлют.
– Ничего себе, – присвистнул Владик. – Это что же получается – мы горбатились, мы страдали, а теперь еще и без путевки останемся?
– Да ладно с ней, с путевкой, живыми бы из всего этого выйти, – подал голос один из хорошистов.
Стриженов вспомнил злые глаза Каринки и ее стремление во что бы то ни стало попасть на море. Да, если идея с Болгарией отменится, туго Сидоровой придется.
– Да кому нужна такая жизнь! – бушевал Костомаровский. – Нас мордой в песок, а мы утерлись и дальше пошли? Не годится!
Еще минуту назад тихий класс взорвался криками. Девчонки, конечно, хотели закончить все миром. Мальчишки требовали законной мести.
– Ну, кому, кому вы собираетесь мстить? – Викентий Михайлович был заметно утомлен всеми этими событиями. – Вы даже не знаете, кто все это устраивает!
– Все мы знаем! – Среди всеобщего гвалта голос Лавренко прозвучал неожиданно звонко, и тут же наступила тишина. – И даже можем прямо сейчас сказать!