Наковальников с сожалением посмотрел на «Настоящий» и склонился к «Неторопливому». «Настоящий» он знал лучше, в девчачий «Неторопливый» верил с трудом.
В молчании все натянули на себя жилеты, потуже закрепили ремешки.
– Может, на тебя два надеть? – покосился на бледного Вовку Спиря.
– Обойдусь, – обиженно отмахнулся Наковальников. Он не хотел унижаться перед красивой Алькой, хотя сейчас с удовольствием натянул бы на себя все спасжилеты, которые были у отряда.
Скрипнув, мачта встала вертикально, хлопнул, расправляясь, парус, трепыхнулся маленький желтый платок, привязанный Бабкиной к макушке катамарана.
– Живо! – командовал Колька. – Они могут вернуться!
Отходить от берега решили не таясь. На веслах выгребли из заливчика. Ветер нетерпеливо подгонял их вперед.
Вовку к мачте привязывать не стали, но он на всякий случай сидел в центре палубы. Алька устроилась рядом со Спирей на корме. Побелевшими от напряжения пальцами Колька держал румпель руля. Бабкина собирала шкот, подтягивая гик – поперечную перекладину, к которой была прикреплена нижняя часть паруса.
– Полный вперед! – зычно скомандовал Спиря, давая понять, кто на их корабле главный. – Курс на деревню.
Ветер был не совсем попутный, приходилось часто лавировать, чтобы их несильно отнесло в сторону.
– Ого! – выдохнула Бабкина, когда на них налетел очередной порыв.
Наковальников побледнел и вцепился в мачту.
– Давай, давай! – вопил от возбуждения Колька. – Навались!
И ветер навалился. От следующего шквала дрогнул, натягиваясь до предела, парус, застонала мачта. Катамаран прыгнул вперед. Правый поплавок хлопнул о воду и стал опасно приподниматься.
– Бабкина! Чего сидишь? – заорал Спиря. – Отвешивайся! А то кильнемся!
Но до киляния, то есть переворота, «Неторопливому» было далеко. Поплавок снова взлетел, но тут уже подоспела Алинка. Не выпуская шкота из рук, она метнулась через всю палубу и уселась на прыгающий поплавок. Катамаран перестало подбрасывать, и он понесся вперед, едва касаясь воды.
– Эге-гей! – Будь у Кольки возможность, от восторга он пустился бы в пляс. Но здесь, на маленькой палубе, он мог только кричать, от всей души стискивая румпель.
Облитый с ног до головы водой, Вовка сидел с закрытыми глазами и сам себя уговаривал: «Спокойно… Спокойно… Все нормально».
Когда он открыл глаза, на быстро удаляющемся берегу заметил замершие фигуры.
– Наши! – одними губами произнес он. Но Спиря услышал его.
– Черт, заметили, – зло выдохнул он, вглядываясь в стоящих вдалеке людей.
– Ерунда! – Алька провела рукой по мокрым волосам. – Объясним, что решили проветриться.
– Ага, ты это потом Антону скажи… Сейчас они за нами погоню устроят… – нахмурился Колька. – Догонят, развернут и отправят домой.
– Очень даже неплохо, – хихикнула Бабкина. – Кто-то еще ночью пытался сбежать.
Спиря бросил на нее испепеляющий взгляд.
– За парусом следи, мы теряем ветер! – только и сказал он.
Но ветер и не думал теряться. Наоборот, он только крепчал. Зазвенели от натяжения шкоты и ванта – снасть, которой мачта укрепляется с борта. Алька захохотала, запрокинув голову. Происходящее ее сильно веселило. Вовка поежился – было в этом хохоте что-то зловещее.
Солнце скрылось. Рваные облака плыли низко над землей. Казалось, еще чуть-чуть и они заденут рвущийся желтый флаг на макушке «Неторопливого».
– Мы еще не прошли то место? – крикнула Бабкина в перерыве между шквалами.
Колька оценивающе посмотрел вперед, назад, прикинул расстояние до деревни и ближайших островов.
– Нет! – помотал он головой. – Нужно еще немного вперед пройти.
– Ты будешь нырять? – впервые за все время этого сумасшедшего путешествия подал голос Вовка.
– Можно и нырнуть, – сквозь зубы процедил Спиря.
– Давайте я нырну. – Алька выглядела все такой же неунывающей и бесстрашной. – Чего там нужно найти? Клад? Затонувший корабль?
– Может, надо, чтобы ты ее обратно и положил, – осенило вдруг Наковальникова. – Сам взял, сам и возвращай. Из чужих рук не считается.
– Тоже мне советчик, – раздраженно отозвался Спиря. – Никто никуда не будет нырять. Я ее просто выброшу.
– Ну да! Ты бросишь, а упадет она совсем не там. Что тогда будешь делать? Снова нырять, доставать и перекладывать? Так, что ли?
– Слушай, Наковальня, – взорвался Колька. – Чего ты такой занудный? То, не то… Мы можем туда, куда надо, вообще не попасть. Так что сиди и молчи, пока тебя не смыло с палубы.
– Я не напрашивался, – буркнул обиженно Вовка, отворачиваясь от вредного Спиридонова. – Сам меня позвал…
– Пришли! – скомандовал Колька. – К повороту готовьсь!
Алька соскользнула с поплавка, перемещаясь обратно на корму. Спиря резко дернул руль. Катамаран крутанулся на одном месте. Хлопнул, переворачиваясь, парус. Вовка втянул голову в плечи, чтобы скакнувший в сторону гик не задел его.
«Неторопливый» по инерции пролетел вперед и замер – ветер дул ему четко в нос, не давая сдвинуться ни вправо, ни влево. От этого удары волн стали сильнее, сидящих на палубе снова окатило с головы до ног.
– Супер! – похвалил свою команду Колька.
Он закрепил руль и, свесившись с поплавка, посмотрел вниз. Взбаламученная волнами вода была непроницаемой.
– Вот черт! – тихо выругался Спиря. До последней секунды он надеялся, что отделается простым выбрасыванием монеты. Но слова Наковальникова смутили его. А вдруг и правда монета должна вернуться туда, откуда он ее взял?
– Да бред все это! – сам с собой заговорил Колька. – Я ее со дна поднял случайно, глаза у меня были зажмурены. Как я найду то же самое место?
– Там должен быть сундук, – в который раз стал вспоминать свой сон Вовка.
– Ага! – закивал Спиря. – А еще скелеты и гробы. Тогда не надо было так далеко идти. Остались бы в доме и выложили бы все старику. У него с загробным миром хорошая связь.
«С загробным миром…» – Вовке не очень понравилась эта фраза. Что-то в ней было… неприятное.
– Чего вы спорите? – бесстрашная Бабкина стояла на коленях у другого борта и тоже вглядывалась в воду. – Давайте я нырну! Что там надо найти?
– У тебя совсем с головой плохо? – От испуга, что бесшабашная Алька и впрямь нырнет, Вовка выпустил из рук мачту и вскочил. – Сиди на месте! Спиря сам все сделает.
Но у Кольки, видимо, тоже что-то случилось с головой. Он пристально посмотрел на стоящую во весь рост Бабкину.
– А ты правда не боишься? – медленно спросил он. – Совсем ничего?