– Я? – Галкин в задумчивости рассматривал свои ладони, которыми только что сжимал игрушку. – Не знаю… Контрольной по физике. Директрисы. Когда отец ругается.
В дверь пролез угол школьной доски с физической формулой. Ее пыталась протолкнуть внутрь полная женщина со сложной высокой прической на голове. Щелкнув об руку ремнем, вошел мужчина, очень похожий на Галкина.
Макс, как бы не замечая всего этого, продолжал:
– А так, как обычно: зеленые руки, красные глаза. Покойников. Но это, когда маленький был. Сейчас уже не так.
Отстранив всех рукой, в комнате появился высокий тип в строгом черном костюме и в белых тапочках. Кожа на его щеках обвисла и местами отстала от черепа. Единственное, что хорошо держалось, – роскошные черные волосы на голове. Выплюнув изо рта червячка, покойник улыбнулся.
– А я однажды в зоопарке крокодила испугался, – подхватил Вовка. – В детский сад еще ходил. Потом мне полгода этот крокодил снился. Я все думал, что он у меня под кроватью живет и если во время сна свесить руку, то он обязательно за нее цапнет.
По полу проскреблись острые коготки, и длинная зеленая тень юркнула под кровать.
– А еще…
– Хватит! – взвился Колька.
– И грозы я боялся… – вздохнул Вовка. – Помню, у бабушки в деревне мне сказали, что если стоять на одной ноге, то в тебя обязательно попадет молния, а от грома лопнут барабанные перепонки.
– Прекратите! – взмолился Спиря.
Но за окном уже потемнело, заворчало небо, обещая сильнейшую грозу. По стене ярким пятном мелькнули зеленые глаза. Тяжелыми шагами, разваливая дверной проем, вошла огромная глиняная кукла с черными глазами и железными ногами.
– Бабушка в детстве Игошей пугала, – хихикнул своим воспоминаниям Наковальников. – Говорила, что если я не буду спать, то ко мне придет мальчик Игоша, станет меня за пятки щекотать, одеяло отнимать, волосы в колтуны запутывать, шнурки на ботинках завязывать. А может и с собой на тот свет взять. Этого я больше всего боялся. К кровати себя привязывал, чтобы никто меня утащить не смог, пока я сплю.
– Не надо!..
Появившийся в дверях Игоша имел внушительный вид и весьма грозное лицо.
– Кто здесь плохо спит? – прогремел он тяжелым грудным голосом. – А ну, все тихо, а то растопчу, замучаю!
– Дожили, – сполз по стенке на пол Спиря. – Нам только его не хватало!
– А вон еще идут. – Макс сидел на подоконнике и меланхолично сбрасывал на улицу останки хозяйской куклы. Двор в это время заполняли все новые и новые привидения – страхи бывших жильцов.
– Теперь мы никуда не уйдем, – простонал Колька, засовывая руки в карманы. Но тут лицо его озарилось. Он чем-то громыхнул. – А может, сожжем это – и вся недолга! Жгли же деревенские мужики…
– Спички детям не игрушка, – грозно проревел Игоша, пытаясь вырвать из Колькиной руки коробок.
– Отвали! – отпихнул его Спиря. – Вон, к Вовке иди. Ты его страх.
– Страх, страх… – Наковальников тер лоб, силясь хоть что-нибудь понять. – Гробы эти дурацкие, скелеты… Это же все чьи-то страхи. Старик их собирал. А чтобы самому не было страшно, перепоручал бояться за себя кукле. Страх… Ему зачем-то нужен был страх.
– А чего тут удивительного? – Макс спрыгнул с подоконника и захлопнул окно. – Человечек умирает, а страх остается. Малахову, наверное, нужно было получить что-то от людей, чтобы самому здесь остаться. Покойники откупались монетами, а он держался за счет страхов.
– Галкин! Ты опять разбил стекло! – вдруг заверещала толстая тетка со сложной прической на голове. Она так и не смогла впихнуть в комнату доску, зато протиснулась сама и теперь грозила Максу через всю комнату.
– Когда, Ирина Всеволодовна? – возмутился Галкин.
За его спиной раздался звон. Макс вовремя втянул голову в плечи – у него над ухом просвистел камень и упал к ногами директрисы.
– Вот, – победно произнесла она, указывая на булыжник. – Я же говорила!
Галкин, пригибаясь, выглянул на улицу.
– Ничего себе! – присвистнул он. – Ребята, кажется, нас бить идут!
Вовка с Колей подбежали к окну.
На улице уже собралась приличная толпа. В основном это были мужики в высоких рыбацких сапогах, плащах, зеленых куртках. У многих в руках были весла и дубины. Из толпы полетел камень в стену дома, раздался глухой удар.
Кто-то стал теребить Вовку за сандалии. Наковальников скосил глаза.
Это был его крокодил.
– Пошли отсюда, – скомандовал мальчишка, отстраняя рептилию ногой. – А ты здесь останешься! – приказал он Игоше, пытавшемуся увязаться за ним. – Да отстаньте вы! – отмахнулся он от вставшей на его пути черной простыни. – Вон, на улицу идите! Там ваши клиенты!
Руки, глаза и скелеты, появившиеся к тому времени в комнате, устремились к окну.
– Детский сад какой-то, – сердито засопел Колька, таща за собой рюкзак.
– Девчонок надо забрать! – напомнил Макс.
Вовка выбежал в коридор, рванул дверь комнаты напротив.
Бледные Майка с Ленкой сидели на одной кровати. На тумбочке перед ними вытанцовывал скелет. Алина стояла у окна. Зажатой в руке куклой она дирижировала неслышной музыкой, ногой отбивала такт, чтобы танцующий не сбивался с ритма.
Вошедшим ребятам Алина дружелюбно кивнула головой, не прерывая своего занятия.
– А ну, кыш отсюда! – прикрикнул Макс на скелет, сгоняя его с тумбочки.
Из-под кровати тут же полезло черное облачко, на стене стало быстро вырисовываться красное пятно. Увидев это, Майка завизжала, прячась головой под подушку.
– А я никогда этой ерунды не боялась, – пожала плечами Ленка, еще больше побледнев.
– Хорошо, что вы пришли, – улыбнулась Алина. – Нам как раз вас не хватало. Хотите, Вася станцует для вас румбу? Он умеет.
Бабкина строго посмотрела на скелет.
Тот с готовностью кивнул и принял позу, готовый танцевать по первому же знаку.
– Иди-ка сюда, – поманил Колька Алину.
– Не трогай ее, – остановил приятеля Вовка, догадавшись, что тот хочет отобрать у Бабкиной куклу.
– А никто никого не трогает! – притворно возмутился Спиря, медленно подходя к окну.
– Бабкина, зачем ты вернулась? – через всю комнату крикнул Наковальников. – Зачем ты меня спасала? Что тебе нужно?
Алина поправила на кукле комбинезончик. Сморщила лобик и только потом подняла на Вовку глаза.
– Живу я здесь, – просто ответила она. – В этом водохранилище. А здесь, в доме, приятель у меня живет…
– Малахов, что ли? – нехорошо сощурился Колька.
– Кому Малахов, а кому и кое-кто другой, – пожала плечами Бабкина. – Это как он себя покажет.