Тарас посмотрел на густо-синее небо с прожилками зеленовато-желтых облачных струй. Солнце висело высоко, но его лучи кожу лица почти не нагревали.
– Почему нельзя подскочить по воздуху? У нас же есть антигравы…
– Потому что система, сбившая «голем», может отреагировать и на более мелкие летающие объекты. Зачем рисковать?
– Тогда пошли пешком.
И они двинулись к центральной дыре разлома, дети своего мира и своего века, по-разному оценивающие степень опасности пути, но одинаково уверенные в том, что опасность не смертельна.
Диаметр шара, заключавшего внутри себя модель «куста» Древа Времен, достигал десяти метров. Когда модель включали, шар превращался в сложнейшую «елочную игрушку», светящийся объемный узор которой – фрапль или фрактальный кластер – действовал на зрителей как психотронный генератор. Отвести взгляд от этого чуда природы и человеческой мысли одновременно было трудно. Созерцание затягивало как наркотик. И были случаи, когда допущенные к работе с фраплем сотрудники Хроноинститута теряли сознание и долго потом не могли прийти в себя. Поэтому допускались в зал темпорконтроля только специалисты с устойчивой психикой. Павел Жданов относился именно к таким специалистам.
Он прибыл в Хроноинститут не как сотрудник СБ УАСС, а как частное лицо, и сразу направился в зал оперативного наблюдения за неустойчивыми Ветвями Дендроконтинуума. Потом посетил зал инк-оперирования, а оттуда уже направился в зал темпорконтроля, где провел в общей сложности два с лишним часа, разглядывая различные «кусты» Древа и поддерживая связь с Большим инком Института. Здесь его и нашел директор Института Григорий Белый.
– Есть новости?
– А у тебя? – рассеянно ответил Жданов вопросом на вопрос.
– Они посетили бункер, экспроприировали «голем» и воспользовались универом для выхода на трансгресс. Теперь они уже в другом инварианте. Если бы знать – в каком.
– Я догадываюсь.
– Вот как? – Белый с сомнением посмотрел на друга. – Почему же раньше не сказал?
– Не был уверен. Они вот здесь.
Жданов выловил из воздуха световую указку и направил на шар объемного визинга Древа. Серебристый тонкий лучик уперся в крохотную «шерстинку» коричневого цвета, прилепившуюся к более толстой «сосновой иголке» темно-зеленого цвета.
– Что это за инвариант?
Павел обвел часть «куста» световой линией, и она скачком увеличилась. «Шерстинка» выросла в «еловую шишку», заканчивающуюся черной нашлепкой.
– С этим инвариантом кто-то серьезно поработал. Он тупиковый, выскочил как прыщ на теле затронутого прошлой Игрой инварианта и никакого развития не получил. Засыхает помаленьку. Такое впечатление, что его вырастили намеренно и законсервировали, причем очень давно – миллиарды лет назад, относительных, конечно. Спрашивается, зачем?
– Он понадобится проигравшему Игроку в следующей Игре.
– Возможно. Есть и другая идея. Эта веточка – схрон. Игрок в ней что-то спрятал. Бегство нашего подопечного Нгоро Мвысу в этот район косвенно подтверждает подозрения.
Павел убрал увеличение, ткнул указкой в красивый узор на противоположном краю модели.
– Наша Ветвь.
Луч переместился к «еловой шишке».
– А это искомая Ветвь, готовая схлопнуться в любой момент.
Точки, помеченные Ждановым, засияли ярче и соединились ало светящейся ломаной линией.
– А это наш Ствол.
Белый хмыкнул, разглядывая прорезавшую толщу «куста» линию хроноускорителя.
– Сколько здесь колен?
Жданов дернул уголком губ.
– Сто шесть.
– Сто шесть квантовых поворотов… и случайно попасть в данный инвариант…
– Вот именно. Наш парень знал, куда бежать. Его специально вывели на этот инвариант.
– Значит, все-таки Игра началась…
– Не факт. Кто-то просто готовится к ней. Высокий работал с «корневыми» инвариантами Древа и, очевидно, затронул интересы будущего Игрока.
– Или проигравшего.
– Или проигравшего. Потом на него вышел эмиссар Игрока, предложил выступить за их команду, Мвысу согласился…
– Зачем он им? Эмиссар и сам мог бы сделать дело.
– Не знаю, я не психоаналитик. Возможно, эмиссар не захотел «светиться» перед Игрой. А тут подвернулся такой случай. Землянина никто не знает и в расчет не возьмет. Мвысу помогли бежать, объяснили, что надлежит сделать…
– Что?
Жданов свернул манипулятор модели. Алая линия, соединившая миры Ветви Дендроконтинуума, погасла.
– Идем к тебе.
Оба сели в раковину пронзающего лифта, поднялись на сотый этаж здания, где располагался рабочий модуль Белого. Григорий подсел к столу, бегло просмотрел почту, ползущие по столешнице бланк-сообщения, переговорил с двумя абонентами по консорт-линии и повернулся к задумчиво пьющему сок Жданову.
– Чтобы действовать эффективно, нам надо понять, что задумали друзья Высокого. Что такое спрятано в «засыхающей» Ветви, куда они направили посланца. Надо немедленно объявлять план-перехват.
– План-перехват объявлять поздно. Точнее, он давно задействован, только не сработал. Высокий-Мвысу успел удрать.
– Тогда надо объявить тревогу степени «А-оранжевая», послать туда спецгруппу.
– Служба уже напряглась в данном направлении. Нам необходимо решить, что будем делать лично мы. В тот район упали наши дети.
Белый пригладил прядь черных, с проседью, волос на виске, проворчал:
– Вернется Настя – выпорю!
Павел с интересом посмотрел на него.
– Крутой у Насти дед, однако. Воспитывать надо было в нужном ракурсе, то бишь пороть, причем желательно сначала сына, а не внучку. Теперь уж поздно. Кстати, это наверняка ее идея – воспользоваться бесхозным универом.
– Твой тоже хорош! – отмахнулся Григорий. – Начитался, понимаешь, романтических историй, приключений захотелось… Обоих пороть надо!
– Ладно, их еще сначала найти требуется, – примирительно сказал Павел. – И желательно побыстрее.
– Как ты будешь их искать? Обслуга трансгресса ведь не скажет, где они высадились.
– Не скажет, – согласился Жданов. – Трансгресс – автономная судейская транспортная система, да и создана не людьми. Но у меня есть неплохая идея.
– Не тяни.
– Они полетели искать инвариант, где живут герои романа Толстого «Аэлита», так?
– Ну?
– А это значит, что далеко от Солнечной системы тамошнего варианта искать их не стоит. Скорее всего они посетят Землю, чтобы познакомиться с Лосем, а потом, вероятно, полетят на Марс. Там живет возлюбленная товарища Лося.