Успокоив себя этой мыслью, я бодро протопала на кухню, откуда уже слышалось привычное бурчание миксера.
– Как погуляли?
Я потерлась щекой о мамино плечо.
– Замечательно!
С сомнением вгляделась в мамины глаза. Ничего. Мама была увлечена приготовлением завтрака. Если бы ее что-то смущало, она бы не была такой спокойной.
– Когда мы пришли, вы уже спали. – И добавила для правдоподобия: – Даже телевизор не выключили.
Кажется, все действительно было так. Мама равнодушно кивнула. Понятно, Максова работа. Наверняка никто ничего не помнит.
В ванной я с улыбкой посмотрела на свое отражение. Отражение было столь же приветливо и улыбнулось, демонстрируя мне прекрасный цвет лица и горящие счастьем глаза. После мытья волосы легли в изящную прическу. Что же, выходит, когда человеку хорошо, то и все у него получается замечательно. Даже бессонная ночь на мне никак не сказалась – ни синяков под глазами, ни сонливости.
На секунду мне показалось, что я вижу в зеркале лицо Макса, и в душе моей приятно защемило. Он прекрасен, он добр, он все может, а главное – думает обо мне, хочет меня сделать счастливой.
Я обнялась с полотенцем и чуть не заплакала от радости.
А еще мне хотелось плакать оттого, что я отлично понимала: продлится все это недолго. Не знаю, почему. Может быть, просто потому, что я – это я и по-другому у меня быть не может?
На улицу я вышла, все еще размышляя о том, хотелось бы мне быть вампиром или нет. По всему выходило – не очень хотелось. Пугала неизвестность – меня вполне устраивала моя жизнь, чтобы рваться еще куда-нибудь. Окончу школу, поступлю в институт, выучусь на филолога… И со мной все время будет Макс. После школы мы с ним сможем пожениться, и уже ничто никогда не разлучит нас. Мы будем вместе. Всегда. Каждую минуту!
Но с другой стороны – я так поживу, поживу, а потом начну стариться. Макс же останется красивым восемнадцатилетним юношей, и лет через пятьдесят мы уже будем смотреться вместе странно. Как ужасно стареть! И почему человеческая природа так устроена? Неужели ей нельзя придумать изначально бессмертную оболочку? Как-то ведь у Макса получается не меняться с годами.
Макс!
Я остановилась около двери в мастерскую. Очень хотелось его увидеть. Просто посмотреть и пойти дальше. Чтобы он мне улыбнулся, и я бы с этой радостью прожила весь день. Надо договориться, чтобы у нас была двусторонняя связь. Чтобы я могла как-нибудь его найти, если он будет нужен.
От мастерской повеяло холодом, и я поспешно выбралась на улицу. Макса-то я бы с удовольствием увидела, а вот со всеми остальными встречаться не хотелось. Да, Лео защищает его, и Катрин вроде успокоилась. Но это похоже на затишье перед бурей.
Могучая троица безжалостно вытаптывала куст.
– Ну ты, подруга, даешь! – Малинина была раздражена, курила мелкими нервными затяжками. И смотрела не на меня, а куда-то в сторону. – Тебя вчера видели в «Наполеоне». Говорят, он там уйму бабок просадил.
Я победно улыбнулась и пошла мимо. Троица потянулась следом.
– Тебе не надоело? – бросила я через плечо.
– Расскажи, что случилось с Синицыным? – Малинина втоптала окурок в землю. – Он даже имени твоего пианиста слышать не хочет. И что за вопли про демонов? Маркелова совсем сбрендила. Ты видела? Она расцарапала себе запястья.
Я покачала головой. Как-то все стремительно запуталось, смешалось. Дракон прав, если бы я не пошла на кладбище, ничего бы этого не было. Случай с лошадьми тоже из-за меня. Я же рассказала все Лерке, и та, конечно, передала своему приятелю. А про драку разболтал Пашка. Помнится, он говорил, что собрался найти Дракона и все у него узнать. Вот и узнал.
Слишком много шума. Слишком мало объяснений.
Как они в своей Германии жили? Неужели никто не замечал, что они от остальных людей отличаются? Неужели там не происходило ничего странного?
– Я ничего не знаю. – Не о чем мне было говорить с Малининой. А то, что кто-то ничего не помнит, так это их беда.
Стешка не была дурой. Просто ей не хватало фантазии, вот она и не могла представить чего-то необычного. Если бы я ей сейчас сказала, что Макс вампир, что он только из сочувствия не использует на ней свой гипнотический талант, Стешка бы только покрутила пальцем у виска. Такие вещи не вписывались в простую понятную схему, поэтому, по ее мнению, их просто не могло быть.
Пускай все остается так, как есть.
– Гурьева, почему он с тобой? – Взгляд Малининой был устремлен в землю. – Почему я не могу выкинуть его из головы?
– Не знаю, – пожала я плечами. – Стешка, не обижайся, но я тебе правда ничего не могу сказать.
– Гурьева! – окрик заставил меня остановиться. – Не ходи сегодня в школу.
Я отошла уже на приличное расстояние, поэтому в первую секунду мне показалось, что я ослышалась.
– Что? – Я пыталась разглядеть в лице Малининой подвох. С чего вдруг она мне что-то советует?
– Не ходи. Там милиция опять. И мужик какой-то. Говорили про тебя.
– Про меня? – удивилась я. Но Стешка, кажется, не врала.
– Ну, начали с Маркеловой, а она возьми и брякни про Макса и о том, что ты с ним встречаешься. А тут еще тот пацан примчался, ну, который пару дней назад в класс к тебе приходил. Нес всякую чушь про сглаз и наговоры. Мужик сказал, что хочет с тобой познакомиться.
Неужели это та самая бабка, что должна спасти меня, по версии Колосова, от проклятия?
– Откуда он?
– Из Москвы. – Малинина потянула новую сигарету из пачки. – Неприятный тип. Смотрит странно. Как будто сканирует.
Волнение толкнулось в моей груди. Почему все так навалилось? Почему Лео не мог у всех поголовно вычеркнуть из памяти имя и образ Макса? Почему у Колосова такой длинный язык? Почему я не успела попросить Маркелову, чтобы она никому ничего не говорила?
Мужик из Москвы? Что здесь делать столичному жителю?
Я стояла, не шла дальше. Боялась даже на территорию школы войти. Мне все что-то мерещилось, что-то казалось.
Милиция, понятно, явилась из-за готов. Только чего им опять сюда приходить? А что, если Дракон рассказал, что я там была да еще знакома с Максом? Посмотрели мое заявление, а там написано, что ни на каком кладбище я не была, а ходила на тренировку, свидетель чего Колосов… Позвонили Пашке, и тот от обиды не стал подтверждать мое алиби… Значит, я дала ложные показания, и меня сейчас арестуют. Арестуют, чтобы узнать, что я делала на кладбище. Узнать, кто такой Макс.
Я попятилась. Мне очень не хотелось в милицию и чтобы меня арестовывали! За что? Отсижусь дома. Послезавтра выходные, к понедельнику я придумаю, что отвечать, если меня начнут спрашивать про кладбище. А потом начнутся каникулы, и все вообще забудется.