— Ах, добрый день, миссис Форд! Простите, что не заметила вас в первую минуту. Говорят, к вам поступили из города обворожительные ленты, большая партия. Джейн от вас воротилась вчера в полном восторге… Да, спасибо, перчатки мне как раз по руке — чуточку широковаты в запястье, но Джейн взялась их ушить… Так о чем, бишь, я говорила? — схватилась она, когда все они очутились на улице.
Эмма полюбопытствовала про себя, что именно выделит мисс Бейтс из этого вороха всякой всячины.
— Никак не припомню, о чем собиралась рассказать… Ах, да! О матушкиных очках. Такая обязательность со стороны мистера Фрэнка Черчилла! «Ну-ка, — сказал он, — посмотрим, не умею ли я сам укрепить заклепку — у меня страсть к такого рода работе». Согласитесь, это рекомендует его наилучшим… Должна сказать — хоть я и прежде наслышана была об нем, хотя и многого ожидала — но это уже сверх всяких… Горячо вас поздравляю, миссис Уэстон. Таким сыном любой родитель может… «Ну-ка, — говорит он, — поглядим, не сумею ли я сам укрепить заклепку. Всегда питал страсть к подобной работе». Век не забуду, как он это произнес. А когда я достала из шкафа печеные яблоки и изъявила надежду, что гости не откажутся их отведать, он тотчас откликнулся: «Ого! Какой другой фрукт сравнится с печеным яблоком, а столь соблазнительные я вижу вообще первый раз!» Вы понимаете, что это в высшей степени… И по его тону ясно было, что это не пустая любезность. Яблоки, надобно отдать справедливость миссис Уоллис, и точно, объеденье — правда, их пропекают не более двух раз, хотя мистер Вудхаус взял с нас обещание, что будут пропекать трижды, — уж вы меня не выдавайте, мисс Вудхаус, будьте так добры. Вообще этот сорт яблок определенно, как ни один другой, хорош в печеном виде, и все они из Донуэлла, от щедрот мистера Найтли. Он присылает нам мешок со своей яблони каждый год, и никакие яблоки не держатся так долго — У него в саду их две, мне кажется. Матушка говорит, в дни ее молодости фруктовый сад Донуэлла славился на все графство. А на днях мне довелось испытать такое потрясение… Судите сами, заходит к нам в одно прекрасное утро мистер Найтли, а Джейн как раз ест эти яблоки, — ну, мы заговорили о них, о том, как она их любит, а он поинтересовался, осталось ли что-нибудь от того мешка. «Готов поручиться, что нет, — прибавил он. — Я пришлю вам еще, у меня их столько, что не знаю, куда и девать. Уильям Ларкинс в этом году оставил для домашнего потребления гораздо больше, чем обыкновенно. Так что пришлю вам еще, покуда они не начали портиться». Я умоляла его не делать этого — правда, нельзя сказать, чтобы у нас их осталось много — от силы полдюжины, честно говоря, но все они припасены для Джейн, а от него я ни в коем случае принять больше не могу, он и так уже щедро нас одарил, — и Джейн меня поддержала. А когда он ушел, чуть было не поссорилась со мною… нет, «поссорилась» не то слово, мы с нею никогда в жизни не ссоримся, но ужасно расстроилась — для чего я призналась ему, что яблоки у нас на исходе, когда надобно было показать, будто их еще более чем достаточно. Ах, родная моя, говорю я ей, разве я не сопротивлялась изо всех сил? Как бы то ни было, в тот же самый вечер приходит к нам Уильям Ларкинс и приносит большущую корзину яблок, по крайней мере бушель, — я страшно была тронута. Схожу вниз и, как вы понимаете, говорю ему все, что следует. Уильяма Ларкинса у нас в доме знают с незапамятных времен! Я всегда ему рада. Однако после узнаю от Патти, что яблок этого сорта, по словам Уильяма, у его хозяина совершенно не осталось, все послали нам, и теперь хозяину ни испечь, ни сварить нечего. Самому Уильяму это как будто все равно — он радовался, что хозяин так много яблок продал на сторону, потому что Уильям, знаете ли, думает об одном — чтобы у его хозяина росли доходы, а прочее ему не важно, но миссис Ходжес, сказал он, недовольна, что из дому унесли все до последнего яблочка. Как же так, оставить хозяина на всю весну без яблочного пирога! Он не скрыл этого от Патти, но велел ей не обращать внимания и ни под каким видом не рассказывать нам, так как миссис Ходжес всегда любит поворчать, — главное, что столько мешков продано, а кто съест остаток — какая разница. Ну, а Патти все доложила мне, и не могу вам передать, как я была потрясена! Только бы мистер Найтли ничего не узнал! Его бы это невероятно… Я и от Джейн собиралась утаить, да нечаянно проговорилась.
Последние слова мисс Бейтс сказала как раз в ту секунду, когда Патти открыла дверь, так что гостьи поднимались по лестнице, не сопровождаемые связным повествованием, — только отрывочные напутствия неслись им вслед:
— Осторожней, прошу вас, миссис Уэстон, на повороте ступенька. Пожалуйста, будьте осторожны, мисс Вудхаус, у нас на лестнице темновато — не мешало бы ей быть посветлей и пошире… Осторожно, мисс Смит, я вас прошу. Мисс Вудхаус, вы не ударили ногу?.. У меня прямо сердце оборвалось. Мисс Смит, не забудьте — ступенька на повороте…
В маленькой гостиной, когда они вошли, царили тишь и безмятежность: миссис Бейтс в вынужденном бездействии мирно дремала у камелька; за столиком подле нее Фрэнк Черчилл озабоченно трудился над ее очками, а у фортепьяно, стоя спиною к ним, усердно перебирала ноты Джейн Фэрфакс.
При виде Эммы молодой человек, как ни был он поглощен своею работой, выказал радостное оживление.
— Прелестно! — заметил он ей, понизив голос. — Пришли по крайней мере минут на десять раньше, чем я рассчитывал. А я, как видите, занялся полезным трудом — получится из этого что-нибудь, на ваш взгляд?
— Как! — сказала миссис Уэстон. — Вы еще не кончили? Скромно же вы будете зарабатывать на жизнь, господин серебряных дел мастер, при эдакой скорости.
— Меня отрывали, — возразил он. — Я помогал мисс Фэрфакс сделать так, чтобы ее инструмент тверже держался на ногах, хотя бы не качался — в полу, вероятно, есть неровность. Видите, мы подложили бумажку… Как это мило, что вы дали себя уговорить и пришли. Я побаивался, что вы заторопитесь домой.
Он изловчился усадить ее возле себя и, покуда Джейн Фэрфакс готовилась снова сесть за фортепьяно, не терял времени даром, то выбирая для нее лучшее печеное яблоко, то обращаясь к ней за советом или подмогой в своей работе. Неготовность Джейн играть немедленно Эмма объясняла себе ее нервическим состоянием: она слишком недавно владела инструментом, чтобы сесть за него без волненья, ей надобно было сперва настроить себя для игры — подобного рода чувства, независимо от причин, их порождающих, не могли не вызывать сострадания, и Эмма дала себе слово никогда более не упоминать о них своему соседу.
Наконец Джейн заиграла. Первые такты прозвучали неуверенно, однако мало-помалу возможности пианино раскрылись в полную силу. Миссис Уэстон, пленясь еще раньше, пленилась заново; Эмма вторила ее похвалам, и фортепьяно, во всех тонкостях разобравши его достоинства, объявили первоклассным.
— Не знаю, кому доверил полковник Кемпбелл покупку инструмента, — лукаво покосясь на Эмму, промолвил Фрэнк Черчилл, — но этот человек не ошибся в выборе. Я много слышал в Уэймуте про отменный слух полковника Кемпбелла и убежден, что для него, как и для прочих, мягкость звучания на верхах представляла особую ценность. Надобно полагать, мисс Фэрфакс, он либо снабдил своего доверенного подробнейшими указаниями, либо собственнолично написал к Бродвуду. Что вы скажете?