— Послал же Иггр геморрой… — выругался обережник, возвращаясь к неблагодарному делу, то бишь телу. — И что теперь прикажешь делать?
— Закидывай его на плечи и тащи к лесу, там хоть посуше будет.
— Ну ты вообще обнаглел!
— Хэй, ты же сам велел приказывать!
— Я тебя сейчас убью, — загробным голосом даже не пообещал — поставил в известность Джай, поднимаясь с корточек и со скрюченными пальцами надвигаясь на горца. Выглядело это так убедительно, что ЭрТар предпочел не рисковать, с оглядкой попятившись.
— Уй, дарагой, зачэм такой страшный глаз? Иди бык им пугай, ребенок от икота лечи!
Но Джай был не в том состоянии, чтобы оценить горский юмор.
— Тут не знаешь, какому Иггру молиться, а тебе все шуточки, козлу безрогому! Что языком ляпать, что в святилище лезть!
— А что, тэбэ там нэ понравилас’? — невинно уточнил ЭрТар. — Голый жэншын посмотрэл, гадкий змэя пострэлял, побэгал…
Обережник еще и попрыгал, внезапным броском свалив «сороку» с ног.
Несколько минут парни барахтались в грязи, осыпая друг друга тумаками, — пока не выдохлись.
— Хэй, — еле отдышавшись, прохрипел подмятый Джаем горец, — ты или слезай, или пользуйся случаем, а то у меня спина мерзнет!
Обережник напоследок ткнул его в грудь и неуклюже поднялся. ЭрТар сел, ощупал подбитую скулу и заключил:
— Хорошо повеселились, ннэ?!
Джай, который уж было устыдился свой дурацкой вспышки, мигом исцелился от чувства вины.
— Помогай давай, — буркнул он, нагибаясь.
Потащили вдвоем, горец за щиколотки, обережник под мышки. Корлисс, все это время внимательно наблюдавший за ними с высокой кочки, радостно встряхнулся и длинным прыжками поскакал впереди.
Лесов Джай не любил. Одно дело городской сад, где можно попить в теньке скваша, любуясь яркой, буйной листвой и чистой зеленой травкой, и совсем другое — как попало натыканные деревья, с которых в любой момент может упасть сухая ветка или клещ, ноги вязнут в буреломе, а к лицу липнет паутина. Дикоцветные земли, одним словом. Иггр о них не заботится, вот там всякая дрянь и растет. Брр, а при Тваребоге, говорят, наоборот было — деревья под самые облака вымахивали, зверье стаями по равнине бродило, а на лес люди даже смотреть боялись. Чтобы от тварей откупиться, приходилось половину урожая и приплода отдавать, причем не только скота...
Загнав людей под деревья, дождь разочарованно утих. Сырая иглица неприятно пружинила под ногами, как будто обережник шел по чему-то большому и живому, готовому вот-вот проснуться.
— Вот хорошее местечко, — невесть с чего решил ЭрТар — с точки зрения обережника все они выглядели одинаково отвратно. Но спорить Джай не стал, охотно воспользовавшись поводом сгрузить свою ношу на землю. Кто бы не избивал жреца, голодом он его не морил… а зря!
Кошак тут же улегся рядом и начал старательно вылизывать тваребожцу лицо, начав с расшибленного виска. ЭрТара это почему-то дико злило, хотя в ином случае он сам бы заставил корлисса улечься под бок раненому, согревая. Друг, называется! Переметнулся к первому встречному и даже хвостом на прощание не вильнул…
Тишш, загривком почуяв «ласковый» хозяйский взгляд, встрепенулся и вопросительно муркнул, но горец уже отвернулся и сделал вид, что ничего не слышал.
Джай с благоговением горожанина наблюдал, как «сорока» развязывает два вложенных друг в друга мешочка, сохранивших трут и огниво в должной сухости. Сам он уж и не помнил, когда в последний раз высекал огонь: столовался парень по едальням и подружкам, к тому же всего за несколько бусин у йеров можно было купить «вечный уголек», который не гас по году, и хозяйки хранили его в маленьких горшочках на припеке.
Кропотливо собранный из травинок и веточек костерок сначала сердито шипел на сыплющиеся в него искры, потом ради интереса попробовал одну, облизнулся узеньким дымным язычком и постепенно занялся целиком. Теперь в него без опаски можно было подбрасывать даже мокрые сучья, пламя разгрызало их с треском, как пес — мозговые кости.
Вокруг кострища постепенно расширялось кольцо сухой и теплой земли. От развешанной на рогатинах одежды валил пар. Укрытый ЭрТаровой курткой жрец лежал на подстилке из лапника и дерюжек, по-прежнему не подавая признаков жизни, как, впрочем, и смерти. Жмущиеся к огню парни мрачно ему завидовали. Если в Царствие и пришло лето, то ночам об этом сообщить забыли. Ползущий из чащи холод казался прямо-таки осязаемым, без помощи ветра щекоча голые спины. С веток срывались крупные капли, наполняя лес вкрадчивым шелестом и сдавленной руганью.
Разговаривать не хотелось. Пригревшись, оба беглеца начали клевать носом, сначала вздрагивая на каждый посторонний звук, а потом бессовестно свалили охрану на кошака (понятия не имеющего об оказанной ему чести) и уснули окончательно.
* * *
К утру погода сняла, наконец, траур по рождению Твари, протерла небо до хрустальной голубизны и подкинула в него золотую бусину солнца.
Но разбудило парней не оно.
Такого оглушительного, ликующего щебета ЭрТар даже по весне не слышал. Птицы как будто решили, что не все в этой жизни меряется червяками, и устроили себе разудалую гулянку, причем начали с той ее части, когда одна половина стола пытается перепеть другую, упирая на количество, а не качество. Петухи в селище за холмом — и те поддались общему безумию, вопя то по очереди, то, не в силах удержаться, хором.
Джай в диких тварях не разбирался, поэтому птичья побудка вызвала у него лишь законное раздражение. Утренний лес понравился ему немногим больше вечернего — не такой зловещий, но по-прежнему сырой и унылый. И обсохшее после дождя комарье налетело. Не досаждало оно только жрецу, ночью свернувшемуся таким плотным клубком, что из-под куртки виднелась только макушка. Корлисс, решивший, что беспокоиться уже нечего, рыскал между деревьями, то и дело поднимая морду и облизываясь на голосистых пичуг.
Обережник выпрямился и потянулся, горько об этом пожалев: спина, за ночь привыкнув к скрюченному положению, раскрючиванию гневно воспротивилась. Горец же как ни в чем не бывало вскочил, встряхнулся, подражая кошаку; внезапно подпрыгнул и перекувырнулся в воздухе, приземлившись на полусогнутые ноги, с уже отведенной для замаха правой рукой и защитно выставленной вперед левой.
— Разомнемся, э? — предложил он, широко улыбаясь.
— Иди ты, — буркнул Джай, потянувшись к рогатинам с одеждой. Сам он вчера наскакался на год вперед, а этому горному козлу все мало! И, зараза, завидно-то как такой форме…
— Хорошая юбка, — иронично заметил ЭрТар.
Джай мрачно встряхнул темно-синие, просторные штаны обережника, которых и впрямь хватило бы на выкройку юбки, а то и двух. Действительно, какой идиот их придумал?! Нет, ходить в них было удобно, а во время рукопашно-ногомашных схваток развевающиеся штанины сбивали противника с толку, зато именно они служили основной темой пошлых шуточек про обережь.