Потом из кустов один за другим вынырнули три волка и стали с опаской принюхиваться к гостю. Вид у них был озадаченный: серые знали, что поздней весной на людей нападать вроде бы не принято, но уж слишком соблазнительный случай! Звери по очереди подошли и тщательно обнюхали костерящего их Жара, вожак даже попробовал пожевать край штанины, но парень дернул ногой и попал волку по кончику носа. Хищник с визгом отпрыгнул, и волки уселись ждать и думать.
Вдали раздался какой-то звук. Звери дружно насторожили уши и повернулись в ту сторону. Жар тоже затаил дыхание, отчаянно жалея, что не знает волчьего языка, — спросил бы у них, чего там такое.
Звук повторился, уже ближе.
— …а-а-ар!
— Рыска!!! — встрепенулся и заорал в ответ пленник. — Сюда-а-а! Я ту-у-ут!
Девушка больше не отзывалась, но вскоре послышался треск хвороста и на прогалину выбралась хрупкая фигурка в светлом платьице, на миг показавшаяся Жару благословенной Хольгой, спустившейся с небес.
Появление второго человека избавило серых от сомнений насчет странного ужина; они чуть ли не с облегчением разбежались. Рыска радостно вскрикнула и бросилась к Жару, обняв его вместе с деревом. Волков она даже не заметила.
— Ты как?! Живой?!
— Пока да, — попытался пошутить друг, но дрожащие губы выдавали, что ему не до веселья. — А если отвяжешь — еще живей буду!
Рыска, спохватившись, разжала руки и принялась за дело. Скрутили парня на совесть, узлов навертели — такка замучилась бы сплевывать. Жаровы попытки вырваться привели только к тому, что девушке пришлось распутывать веревки зубами.
— А ножа у тебя нет?
Спасительница отрицательно промычала.
— И не побоялась идти в лес с одной палкой?! — ужаснулся парень.
— Некогда было.
— На кухню зайти?
— Бояться.
Последняя петля ослабела, и Жар со стоном облегчения сполз по стволу. Поднес запястья ко рту и начал развязывать их сам, а Рыска тем временем принялась за щиколотки.
— Какая же ты у меня молодец! — Парень уставился на подругу с таким восхищением, что та на миг почувствовала себя героем из своей же сказки.
Увы, конец ей предстоял печальный.
— А теперь, — Рыска протянула Жару аккуратно смотанную в кольцо веревку, — привяжи меня и убегай.
— Ты что, с ума сошла?! — опешил тот. — Бежим вместе!
— А люди в веске и на хуторах? — Девушка дрожала от холода и страха, но была полна решимости. — Если такка не получит жертву, им придется отправить в лес кого-то еще!
— Ну и пусть! Они-то меня не пожалели!
— А если Фессю выберут? Или мою маму?
— Ты ж говорила, что тебе ее не жалко?!
— Нет! Но если она умрет из-за меня, я себе этого не прощу!
— Вот дурочка… — в отчаянии простонал Жар. Жертвовать собой ради предавших его людей он считал несусветной глупостью — и в то же время восхищался отвагой подруги. — Тогда и я никуда не побегу. Будем вместе такку ждать. Теперь растерялась Рыска:
— Но я же вместо тебя пришла! Зачем двоим-то погибать?
— Но ты же пришла! Вот и я тебя не брошу.
— Тогда я уйду, — припугнула девушка. — И за жертву снова останешься ты!
— Уходи, — неожиданно легко согласился Жар, и Рыска сообразила, что друг дождется, когда она выйдет на опушку, а потом преспокойно удерет.
— Ну уж нет, — насупилась она и снова сунула другу веревку. — Привязывай!
— Фигу, — сердито сказал Жар. — Тебе надо, ты и привязывайся. Можно подумать, без веревки такка нас не заметит.
— А вдруг она решит, что я не жертва, а просто по лесу гуляю?
— Ну повесь ее кольцом на шею и встань у дерева, — иронично посоветовал парень. На свободе, да еще в компании, он чувствовал себя куда отважнее. И, раз все равно помирать, почему бы не поерничать напоследок?
Рыска серьезно послушалась. На шее, правда, носить толстую бухту оказалось неудобно, и девушка намотала веревку на грудь, как безрукавку. Стало хоть немного теплее.
— Эх, костерчик бы развести, — откликнулся на ее мысли Жар. — У тебя кремешок в кармане не завалялся?
Рыска покачала головой. Какой кремешок, у нее и карманов-то не было!
— А чего-нибудь пожрать есть? — с надеждой продолжал парень.
Девушка вспомнила пирожок и содрогнулась.
— Что мне, корзину надо было с собой тащить? — возмутилась она. — Я же тебя спасать мчалась!
Жар тоскливо вздохнул. Спасти, по его мнению, означало нечто другое, чем вместе ждать такку в промозглом лесу. Еще и натощак.
В чаще коротко взвыло, потом тявкнуло, и Рыска сообразила, что это всего лишь волк. Но предательская слабость в ногах осталась.
— Наверное, другую добычу нашли, — шепотом предположил парень. — Вон еще один отзывается, справа.
И тут, разом заглушив волчью перекличку, раздался голос такки. Отсюда он больше напоминал рев, чем вой, начинаясь низко-низко, а заканчиваясь пронзительным воплем, почти визгом. Порыв ветра услужливо согнул еловые макушки перед хозяйкой леса, из одной кроны с шумом и душераздирающими криками вылетела стая каких-то птиц, черными хлопьями закружила в тумане.
— У-у-у-воу-а-а-а! — тянула такка, раз за разом обдавая жертв волной ужаса. — Ы-у-а-а-а!
Но бояться бесконечно тоже нельзя: даже пойманный воробей сначала бестолково трепещется в руке, а потом приходит в себя и со злобным чириканьем клюет пальцы ловца. Прошла уже почти лучина, однако ничего не происходило. Птицы тоже притерпелись, замолчали и вернулись в гнезда. На щеку Жара сел очередной комар.
— Мы тут скорей замерзнем, чем ее дождемся! — возмутился парень, прихлопывая кровопийцу. — Боится она нас, что ли?
— Дедок говорил, что жертва кричать должна, — вспомнила девушка. — Звать такку.
— Может, еще и уговаривать нас съесть? — возмутился парень и со злости действительно заорал: — Эх-хей! Та-а-акка-а-а! Иди сюда, красавица! Беги ко мне, моя хорошая, вкусненького дам!
— Ты ее прямо как корову подзываешь, — с упреком заметила Рыска.
— А чего, надо как курицу? Цыпа-цыпа-цыпа!
— Надо звать ее, а не злить! Вдруг с ней все-таки можно договориться?
Такая идея Жару в голову не приходила, и он смущенно умолк. Но было поздно: такка взвыла вдвое громче и яростней прежнего, с новыми переливами.
— Услышала, — пискнула Рыска, прижимаясь к парню и закрывая глаза. Вот сейчас туман раздвинется, и оттуда вынырнет огромная, похожая на крысиную морда с ржавыми от крови резцами…
Вой так и не приблизился, снова став редким и размеренным. В промежутках иногда слышалось волчье взлаивание, а один раз — взвизг, будто собаку хворостиной огрели.