— Э-э-э… — Женщина затравленно оглянулась, но Альк не зря выбирал тихое местечко. — Богатая она. Вдовица.

— Отравила или прирезала?

— Божиня с вами, господин! — Хозяйка суеверно коснулась губ. — Грудная жаба задушила. Уж лет пять как.

— Ладно, иди, — разрешил саврянин. В кормильню как раз вошли двое парней простецкого вида, и женщина поспешила им навстречу, на ходу поправляя юбку. — Подробнее на месте разузнаем.

— И зачем надо было ее пугать? — укоризненно прошептала девушка.

— Ты о чем? Может, я просто наняться хотел. Ну нет так нет… — Альк принялся за еду.

Обед прошел в хмурой тишине. Жар к пиву больше не притронулся. Рыске почему-то жутко хотелось варенухи, но девушка постыдилась в этом признаться.

Пока ждали сдачу, Альк по саврянскому обычаю заплел волосы в две косы, до самых кончиков толщиной в нитку, чтобы держались без лент, и откинул их за спину.

— Ты нарочно? — недовольно поинтересовалась Рыска.

— А?

— Выпячиваешь, что ты из Саврии?

— Детка, «впятить» это я не смогу при всем желании. — Альк был прав, такого типичного саврянина еще поискать надо. Высокий, худой, с острым подбородком и колючими желтыми глазами, он выделялся из моря толпы, как акулий плавник. — Если в первый миг ринтарцы и обманутся, то затем обозлятся вдвое. А поскольку между нашими странами пока что перемирие, никто не запрещает мне ходить здесь хоть в национальной одежде, размахивая саврянским флагом.

— Не запрещает — до первой темной подворотни, — скептически поддержал подругу Жар.

— В подворотнях уже вам надо бояться. — Альк встал. — Вперед, господа дознаватели. Утопим этот вшивый городишко в законе и справедливости.

ГЛАВА 23

При вторжении чужака во владения стаи крысы принимают угрожающие позы, шерсть у них становится дыбом.

Там же

Дорогу к Вишневой улице узнали у словоохотливой бабки, торгующей на углу семечками.

— А ты не можешь просто нас туда отвести? — удивленно спросила Рыска у Алька, пока Жар уточнял, куда сворачивать после арки.

— Могу. Но плутать больше придется. Это не лес, тут слишком много людей и других путников. Вероятность правильного выбора уменьшается втрое-вчетверо.

— А в Макополе как же вел?

— Я там бывал несколько раз. И чем точнее путник представляет цель, тем увереннее к ней идет.

Какой-то оборванец, подслушав разговор, вызвался проводить их всего за медьку, но под тяжелым взглядом саврянина осекся и юркнул обратно в проулок. У Рыски этот тип тоже доверия не вызвал, такой за сребр с добычи в трущобы к душегубам заведет, а за злат сам прирежет.

Впрочем, когда на полдороге Жар окончательно запутался в бабкиных лево-право-лавка-склад, Альк вполне уверенно подхватил нить пути. Вишневая улица оказалась длинной, начинаясь от центра города и упираясь в южные ворота. Дома на ней стояли самые разные: и каменные в три этажа, и лачуги, на которые как будто наступил великан, полусмяв и вдавив в землю. Особняков с садиками тоже было немало.

— Богатенькие, — с завистью заметил Жар, сплевывая шелуху (хотя Рыска не заметила, чтобы друг рассчитывался с торговкой семечками). — Тут кусок земли о-го-го сколько стоит, а они деревья сажают. Ну, где наша ограбленная живет?

Альк задумчиво скользнул взглядом вдоль улицы, отсекая дома один за другим, но остановиться на каком-либо не успел: в саврянина со спины врезалась девица с корзинкой.

— Ой, простите! — звонко и весело крикнула она, рыбкой огибая Алька и снова прибавляя шагу. — Не заметила, что за ночь здесь столб врыли!

Девица была молоденькая, румяная и рыжая, как белка. Злиться на ее лукавую конопатую мордашку было совершенно невозможно, даже саврянин усмехнулся.

— Эй, красавица! — окликнул Жар, питавший слабость к огненным девчонкам. — Скажи, где тут дом госпожи Лестены Два Дубка?

— А зачем он вам? — остановилась и мигом насторожилась конопатая. Вор сообразил, что именно там она и служит.

— Не, нам не он, а третий от него вниз по горке, — мигом нашелся он. — Сказали, у Лестены самый приметный, по нему искать…

— А то! — с гордостью отозвалась девица, сразу потеплев к чужаку. — Вон тот, с деревьями на крыше!

«Деревья» оказались флюгером в виде пресловутых двух дубков, сплетшихся ветвями. На ветру они скрипели и трещали как настоящие.

Но дом Жара уже не интересовал. Конопатая оказалась из бойких и, подпустив красивого парня на доступное для ухаживаний расстояние, благосклонно приняла горсть семечек.

— Слыхал, вас недавно ограбили?

— Ой, да, ужас-то такой! — округлила ярко-голубые глаза служанка. — И знаешь кто? Лекарь! Который уже полгода нашу госпожу пользует! Ни за что бы не догадалась, он ведь за мной даже ухаживал, цветы дарил… Правильно сделала, что ему отказала!

Друзья и Альк многозначительно переглянулись. Саврянин повторил жест того странного мужика из макопольской кормильни, пальцем снизу верх. Но Жар и сам знал, что делать.

— Ну, за такой красавицей грех не поухаживать! — зябликом разлился он. — А я, между прочим, волшебник! Хочешь, твое имя угадаю?

— Да ну тебя! — Конопатая зашлась грубым, хрипловатым смехом простолюдинки, который, как ни странно, только добавлял ей очарования. — Шутишь.

— Щас увидишь! — Жар нарочито нахмурился и поводил растопыренными пятернями перед лицом служанки, словно читая имя на ощупь. — Ну-ка, ну-ка… О! Вериша!

— Ой! — Пораженная девица машинально взяла вора за подставленный локоть. — А что ты еще умеешь?

— Погуляешь со мной — покажу, — загадочно подмигнул ей парень.

— Ты же к кому-то шел? — спохватилась Вериша.

— Ничего, мои друзья одни управятся. — Жар махнул им рукой: мол, идите, не мозольте глаза.

— Отлично, ближайшую пару лучин наш пройдоха при деле, — заключил саврянин, когда оживленно болтающая парочка отошла на сотню шагов. — А мы пока на рынок сходим.

— Зачем? — насторожилась Рыска.

— У капризов моды тоже должны быть пределы. — Альк задрал пятку, нащупал и выдернул из нее какую-то колючку.

— А-а-а… может, ты сам? — перетрухнула девушка. Идти куда-то с этим… саврянином! Крыса — совсем другое дело, она мелкая. Если начнет зарываться, можно за хвост дернуть или рукой прижать. А этот вон какой здоровенный! Даже Жара отмутузил. И с ним же, наверное, о чем-то по дороге говорить надо? Да Рыска ему в лицо прямо посмотреть не может, особенно когда он эдак гаденько ухмыляется!

— И если что, бежать к тебе крысой через полгорода? Нет уж, идем вместе.