– Артем, – приказала Луиза, – бери коричневую сумку.
– А почему я? Я понесу свои вещи, шмотки сама тащи.
– Ты че, не врубился, я сказала, бери!
– Мам, пусть отстанет.
– Замолчите, оба! – вмешалась Ангелина Дормидонтовна. – У меня голова от вас раскалывается… поэтому я ничего нести не буду.
– Ба, так нечестно!
– Сделайте скидку на мой возраст.
– Скидки тебе сделают на том свете, давай, бери свои нафталиновые вещи.
– Рита! Ты слышала, нет, ты слышала, как она со мной разговаривает? Хамка, чистой воды хамка! Я старая больная женщина, у меня спина болит, ноги отнимаются, голова кружится!
– А когда неделю назад ты бежала из кухни смотреть сериал, меня чуть с ног не сбила, броненосец «Потемкин».
– Марго! – прогремела мать. – Скажи своей невоспитанной дочери пару ласковых, а не то я скажу! Ты знаешь, я женщина старая, мне терять нечего, таких пендюлей навешаю!
– Прекратите, давайте наконец двигаться.
Катарина попыталась подхватить неподъемный чемодан.
– У вас там камни?!
– Пашкины бумаги.
– Однако, похоже, его бумаги весят целую тонну…
Началось сорокаминутное перемещение, сопровождавшееся постоянными пререканиями Луизы с бабушкой, недовольными возгласами Артема и тихими вздохами Ритки. Но вот вещи оказались в квартире, и встал вопрос: кто, где, а главное, с кем будет обитать?
– Ритунь, у вас с Пашкой большая комната, остаются еще две, сами разбирайтесь, кому какая.
– Я предупреждаю сразу: буду жить в комнате одна, – сказала Луиза.
– А я, – заныл Артем, – мам, я что, должен жить в комнате с бабушкой?
– Нет, мы поступим следующим образом: бабушка поселится с Луизой…
– Мама!
– Не «мамкай», мы в гостях, ведите себя соответственно, это и тебя касается, мама.
– А почему сразу я? – надула губы Ангелина Дормидонтовна. – Эх, на старости лет приходится скитаться по чужим квартирам! Вот при Сталине-то мы хоть и жили небогато, зато всегда…
– Ба, кончай базар про Сталина, уши вянут.
– Хамье!
– Коммунистка!
– Да, я коммунистка, мать твою, и горжусь этим, а ты-то кто? В сорок седьмом году…
– Начинается, – Луиза махнула рукой и быстро прошмыгнула в ванную.
– Я сорок лет сердечница! – негодовала старушка.
– Тридцать, – выпалил Артем.
– Что?
– Вчера ты говорила – тридцать лет.
– Вы из меня всю кровь выпили!
– Папа сказал, у тебя столько крови – Дракула захлебнулся бы.
– Ах ты, маленький паразит, весь в отца, буржуазия!
– Мама!
Катарина прошла к себе.
«Добро пожаловать, веселенькая жизнь!».
Примерно два часа Щавелевы занимались распаковкой вещей, при этом их действия сопровождались недовольными криками Луизы и ворчанием Ангелины Дормидонтовны.
В восемь с работы приехал Павел.
– Уже устроились?
– Только закончили.
– Кат, мы тебе так благодарны, не представляешь, как выручила нас.
– Да ладно, давай проходи, мой руки и садись ужинать.
Павел Щавелев, сорокалетний лысеющий шатен, ростом под два метра и весом более центнера, походил на борца сумо.
– Он столько жрет, что его легче пристрелить, – часто говорила Ангелина.
«Симпатия» у зятька с тещей была взаимной, Ангелина не упускала возможности уколоть зятя, впрочем… Пашка в долгу не оставался.
Вот и сейчас, стоило мужику зайти в кухню, как старуха язвительно проскрипела:
– Что-то вы сегодня рановато, Павел Николаевич, обычно раньше десяти не заваливаетесь.
– У меня для всех сюрприз, – улыбнулся Щавелев, проигнорировав высказывание тещи. На столе появилась бутылка дорогого шампанского.
– Ого! – протянула Луизка. – По какому поводу бухать будем?
– Луиза!
– Предлагаю выпить за наш начавшийся ремонт, чтобы он поскорее закончился.
– Как же, ждите, закончится он быстро, да вы рабочих-то видели? – Ангелина Дормидонтовна презрительно хмыкнула. – Они ж чистой воды алконавты, будут возиться до скончания века.
– Это солидная фирма, мама, не переживайте.
– Он будет мне рассказывать! К тому моменту как они сделают ремонт, я буду на кладбище лежать.
– Ну что ж, нам будет вас не хватать.
– Знаете, Павел Николаевич, поберегите свой юмор для другого случая, я смотрю, вы сегодня разошлись.
– Мне можно капельку шампанского? – подал голос Артем.
– Если только капельку.
– Здрасьте, приехали, – Ангелина показала внуку фигу, – еще не хватало – ребенка спаивать.
– Ничего не спаивать, – пробурчал Артем, – Сережке Абдулову родители разрешают выпить немного шампанского.
– Я тебе сколько раз говорила, не водись с ним! Он плохой мальчик, и отец у него дурак.
– Ба…
– Что – ба, дружи лучше со Стасиком Пучковым, очень… очень положительный паренек.
Поймав удивленный взгляд дочери, Ангелина Дормидонтовна невозмутимо продолжила:
– Ну и что, если Стасик ходит в школу для дураков? Зато какой вежливый, всегда вам – здрасьте, до свидания и улыбается постоянно.
– Он, кроме этих слов, ничего не знает.
– Умные, я погляжу, очень собрались. Ну и пейте тогда за свой ремонт, а я отказываюсь.
– Ура! – закричала Луиза. – Бабке не наливать, нам больше достанется.
Увидев перекошенное лицо матери после заявления внучки, Рита быстро спросила:
– Слушай, Катка, ты сказала, что была на съемках, расскажи, на каких?
– Вау, на съемках? Кат, где снимаешься, надеюсь, не на Тверской?
– Луизка!
– Шутка.
– За такие шутки при Сталине тебя бы расстреляли.
– Ба, отдохни.
– Понимаете, ну… в общем, я снялась в малюсеньком эпизоде в сериале.
– Круто, – Луиза закатила глаза, – всегда мечтала стать актрисой!
– Едрит меня в Мавзолей! – У Ангелины отвисла челюсть. – В сериале? Это что ж, решила заделаться актрисой? Так сказать, новоявленная Звезда Иванна?
– Мама, помолчи, Катуш, а как тебе удалось попасть на съемку?
– Таня Карпова… – Копейкина осеклась: перед ее глазами возникла утренняя сцена на площадке.