– Завтра, перед тем как подать в столовую чай, насыпь в чашки щепотку порошка.
Маша вытаращила на подругу глаза.
– Ката! Предлагаешь мне отравить Веру с Настеной?
– Это снотворное.
– Снотворное?
– Не веришь, можешь сама убедиться.
– Зачем подсыпать им порошок?
– Глупый вопрос, подруга. Ответ очевиден: чтобы наши девочки ночью спали без задних ног.
– Они и так хорошо спят. Верку иногда пушкой не разбудишь.
– И все-таки с порошочком будет намного безопасней.
– Кат, ты меня пугаешь. Наверное, забыла, что в доме, кроме нас троих, никто не живет. Если они пронюхают про снотворное, все шишки полетят в меня.
– Расслабься, никто не пронюхает, главное, сделай все в точности, как я скажу.
Пока Копейкина излагала план действий, Маша, раскрыв рот, молча кивала, понимая, что завтра ночью в особняке Виолетты произойдет кое-что необычное.
В субботу, перед тем как отнести чай в столовую, Мария трясущейся рукой открыла полиэтиленовый пакетик.
Настя с Верой сидели за большим столом и вяло расправлялись с ужином.
– Твой Ромео сегодня не нагрянет? – равнодушно поинтересовалась Вера.
Настя вытаращила глаза.
– Кто?
– За актерское мастерство ставлю тебе два балла. Раньше ты владела им лучше, а сейчас даже удивление не можешь изобразить правдоподобно.
Настя напряглась.
– Пронюхала про Макса?
– Вы плохо конспирировались. Я видела на твоей тумбочке пачку «Мальборо» – насколько мне известно, ты предпочитаешь более легкие сигаретки.
– Милочка, никто не конспирировался, это во-первых, а во-вторых, кто тебе позволил заходить в спальню в мое отсутствие?
– Как хозяйка особняка, я имею право заходить в любое помещение.
– Ты? Хозяйка? С каких это пор?
– С тех самых, Настюха, с тех самых.
– А я, по-твоему, кто, гостья?
Вера отправила в рот кусочек брокколи.
– Мне не нравится, что ты слишком быстро нашла замену Илье.
– Быстро? Прошло полтора года.
– Полтора года прошло со дня его смерти, но Виолетта умерла...
Гурова принесла чай.
– Так как называется фильм? – непринужденно спросила Настя.
– «Ненависть в свете любви», – быстро ляпнула Вера.
Как только Маша вышла, Анастасия прошипела:
– Следи за языком, дура! Мы здесь не одни, Машка запросто может подслушать наш разговор и тогда...
– Машка не из тех, кто шпионит.
– Ой, не скажи, даже у стен есть уши, а у живого человека и подавно.
– Проехали. Ты не ответила, твой приедет?
– Нет. Макс занят до понедельника.
Вера сделала маленький глоток.
– Что ни говори, а Мария готовит замечательный чай.
Сразу из столовой Гурова побежала в домик для прислуги.
Катарина нервно ходила по комнатке, когда раскрасневшаяся Машка нарисовалась на пороге.
– Ну?
– Отнесла. Держи свой порошок.
Копейкина посмотрела на часы.
– Через час Горбачевы должны уснуть.
– А потом?
– Всему свое время. Иди в дом. Как только они разойдутся по спальням, дуй сюда.
Настю разморило первой. Откинув в сторону глянцевый журнал, она зевнула.
– Вер, который сейчас час?
– Десять.
– Блин, у меня глаза слипаются.
– Ложись.
– Рано.
– Выпей кофейку.
Настя потянулась к журналу. Минут пятнадцать спустя она встала.
– Я пошла, сон валит с ног.
Верочка закивала.
– И меня. Это, наверное, из-за погоды.
Поднявшись на второй этаж, женщины, пожелав друг другу спокойной ночи, хлопнули дверьми.
* * *
Без четверти двенадцать Катарина возвестила:
– Машка, пора двигать в особняк.
– Можешь объяснить, зачем?
– Объясняю: нам с тобой нужно пробраться в спальню Насти и оставить ей весьма своеобразный подарок.
– А если нас застукают?
– Кто? Под действием снотворного Настя проспит до утра.
– Что у тебя в сумке?
– Я же сказала, подарок.
– Это не ответ.
– Меньше слов, Машуня, просто следуй за мной.
В коридоре Катарина остановилась.
– Показывай, где спальня Анастасии, – прошептала она, глядя на перепуганную подругу.
– Третья дверь.
Ступая по ворсистому ковру, Копейкина извлекла из сумки игрушечную машинку средних размеров.
– Катка...
– Тс-с-с...
Дотронувшись до круглой ручки, Ката повернула ее влево, толкнув дверь.
Гурова схватила Копейкину за руку.
– Я останусь здесь.
Молча кивнув, Катарина ступила в покои Насти.
Распластавшись на огромной кровати, Настя сладко посапывала, досматривая десятый сон. Присев на корточки, Катарина положила на пол машинку.
Гурова стояла в коридоре и молила Бога, чтобы странное предприятие Копейкиной как можно скорее подошло к концу.
В какой-то момент Машке показалось, что она услышала внизу шум. Гурова замерла, по спине пробежал холодок. Приоткрыв дверь пошире, Мария, еле шевеля губами, протянула:
– Ка-а-та-а...
На цыпочках Копейкина покинула спальню Горбачевой.
– Я же просила тебя помолчать.
– Внизу кто-то шумел.
– Не сочиняй.
– Клянусь!
– Тебе показалось.
– Нет.
– Разыгралось воображение. У страха глаза велики, а у твоих страхов очи размером с футбольный мяч.
Неуверенно пожав плечами, Гурова промямлила:
– Возможно, ты права, но...
Негромкое гудение заставило Машку заткнуться.
– Слышала?
– Ветер за окном.
– А по-моему, это в гостиной.
– Прекрати нагнетать атмосферу, спускаемся.
Держа Копейкину за локоть, Гурова ступила на ступеньку. У Катарины упала сумочка, Машка завопила: