– Помутнение рассудка?
Астафьева замотала головой.
– Ничего подобного! Стоило мне позвонить, как Эра выключила телевизор и предстала на пороге с разрисованным лицом. Создалось впечатление, что она собралась на тусовку: яркий макияж, прическа, вечернее платье. Поблагодарив меня за сочувствие, Эра поспешила закрыть дверь, сказав, что свое горе хочет переживать в гордом одиночестве. Через десять минут я вновь услышала музыку. А сегодня, идя к вам, я столкнулась с Эрой на поляне. Она сидела на пне с таким довольным видом, словно ей сообщили, что она выиграла миллион долларов.
– На каком пне она сидела? Здесь, у дуба?
– Ну да.
Копейкина встала.
– Лен, ты меня извини, но мне… я должна отлучиться по одному важному делу.
– Да-да, конечно.
В дверях Катка остановилась:
– Лен, а ты куришь?
Астафьева кивнула.
– Э… не угостишь сигареткой?
Выудив из кармана пачку, Елена прочирикала:
– Пожалуйста, травитесь.
На лестнице Копейкина внимательно рассмотрела сигарету.
Марка курева Астафьевой и марка бычка, найденного на тропинке, совпадали.
* * *
На ухабистой дороге Катарина встретила растрепанную женщину с раскрасневшимся лицом и горящими глазами.
Вместо приветствия возбужденная особа крикнула:
– Вы не видели здесь Лелю?
– Лелю?
– Это моя гусыня, моя девочка… дочурка! Час назад она была во дворе, а сейчас я хватилась, а ее и след простыл. Никогда раньше она не выходила на дорогу. Леля! Лелечка!
Возле покосившегося забора показался коренастый старикан.
– Ну, как успехи, Свет? Нашла?
– Нет, Карп, нигде нету моей девоньки! Ох, если она в лес ушла, пропадет, не вернется.
Дед усмехнулся.
– Не паникуй, Лелька – гусыня умная, знает, что, акромя тебя, с ней никто не будет сюсюкать и носиться как с писаной торбой.
– Твоими бы устами, Карп, – по щеке Светланы Олеговны покатилась крупная слеза.
– Да вон же она, – Катка ткнула пальцем в гордо вышагивающую по траве гусыню.
– Хе-хе, – веселился старик, – а что я говорил, явилась, не запылилась!
– Леля! – Светлана бросилась к питомице, но та, очевидно, еще не нагулявшись, драпанула от хозяйки.
– Во дает. – Карп Андреевич почесал подбородок. – Гусь, а несется, как реактивный самолет.
– Карп, помоги! – закричала женщина.
– Да ты, никак, сдурела? Забыла, сколько мне лет? Хочешь, чтобы я дуба дал после этакой беготни? Нет, милая, ты помоложе, сама справисся.
– Леля! Леля, стой!
– А ты чего ворон считаешь? – ухохатывался дедок, обращаясь к Катке. – Не вишь, горе у Светки, Лелька фортеля выкидывает. Давай-давай, деваха, ноги в руки – и помоги человеку.
С детства боявшаяся гусей Катка несмело покосилась на старика.
– Иди, иди, не тушуйся, никто тебя не съест.
Светлана Олеговна голосила на всю улицу. Гусыня, у которой, судя по всему, в одном месте имелся мотор, неслась по дороге со скоростью ветра.
– Ловите! Держите! Она к вам бежит! – крикнула Светлана Олеговна.
Катарина растерялась. Гогоча, Леля приближалась к ней.
– Ну, – подначивал Карп Андреевич, – твой выход, деваха!
Не помня себя от страха, Катка вытянула руки, растопырила пальцы и… поймала беглянку.
– О-о, да ты спец по ловле гусей!
– Карп, замолчи немедленно, – бушевала Светлана Олеговна. – Твоя ирония неуместна.
Протянув Лелю владелице, Копейкина почувствовала, как гусыня в знак благодарности больно ущипнула ее за руку.
– Ай!
– Ничего страшного, – успокоила Светлана. – Болеть не будет. Спасибо вам, выручили так выручили.
Прижимая Лелю к груди, Скорнякова прошмыгнула на свой участок.
Карп Андреевич посерьезнел.
– Ты из особняка, че ль?
– Ага.
– Ну-ну, – старик сузил близорукие глаза, осмотрел Копейкину с головы до ног и чинно удалился.
Растирая руку, Катарина подошла к коттеджу Эры. Надавив на кнопку и не услышав трели звонка, она негромко постучала.
Дверь оказалась не заперта. Просунув голову в узкую прихожку, Копейкина крикнула:
– Эра Валентиновна, можно?
Не успев закрыть за собой дверь, Катка вздрогнула. Вместо Эры в прихожей появился высокий зеленоглазый брюнет с гладко выбритым мужественным лицом. Вокруг талии у мужчины было повязано махровое полотенце. Мокрые волосы и капельки воды на загорелом теле свидетельствовали, что брюнет принимал ванну.
– Вы кто? – спросила Катка, почувствовав себя не в своей тарелке.
Ее вопрос привел зеленоглазого в восторг.
– Потрясающе! – воскликнул он. – Никогда прежде в мой дом не вламывались такие красотки.
– В ваш дом? А разве здесь живет не Эра Валентиновна?
Мужчина погрустнел.
– Все ясно. Этот праздник – не на моей улице, вы всего-навсего ошиблись коттеджами. А я уж было раскатал губу. Но на всякий случай я Павел Орлов.
– Дома одинаковые, я задумалась… простите.
– Вы просите прощения за наше знакомство? – шутливо удивился он.
Копейкина опустила глаза.
– Я не расслышал, как ваше имя?
– Катарина.
– Молодая, красивая, рыжая – именно это я услышал от Карпа Андреевича, когда он рассказывал о гостях Красницкого.
– А слухи у вас опережают события!
– Что делать: особенности местности.
Открыв дверь, Катка быстро взглянула на Павла:
– Приятно было познакомиться.
– Дом Эры слева от моего коттеджа, не заблудитесь, – расхохотавшись, Орлов скрылся в коридоре.
Вот так всегда! Сколько Катарина себя помнит, она обязательно попадает впросак. Неудобно получилось, но, с другой стороны, теперь она знает всех обитателей маленькой деревеньки в лицо.
* * *
Фетисова пригласила Кату в комнату и, закурив, тихо произнесла:
– Должна вас предупредить, дорогая: после нашей последней встречи произошла трагедия.
– Я уже в курсе.
Брови Эры Валентиновны поползли вверх.
– Вы в курсе… о Семене?
– Именно поэтому я здесь: примите мои соболезнования.