Эта мысль меня отрезвляла. Она грела, возбуждала и заставляла давить на газ. Я спасу чью-то маму, бабушку, маленького мальчика, грудного младенца и самого Жака Брэля тоже спасу, хотя он этого и не заслуживает.
Я!!
Эх, заснуть бы, а, проснувшись, обнаружить, что всё это было бредовым сном. Что можно ехать по Алтаю с удовольствием и остановками. Что можно фотографировать и любоваться видами из окна. Ведь какие за окном были пейзажи, какие вековые, девственные пейзажи!! Скалы и лес, дорога, уходящая в бездонное синее небо, бурные реки – дикие и необузданные, я даже названия им не знал… Если бы я мог всем этим любоваться, жизнь была бы прекрасна.
Мальцев нас до сих пор не догнал, и это меня настораживало. Я даже сбавил скорость, но экзотический фиолетовый болид так и не появлялся на горизонте. Впрочем, пробка на трассе – дело серьёзное, вполне возможно, что Мальцев торчит в плотном потоке автомобилей, где скоростные свойства его «аудюхи» совсем бесполезны. А может, ему удалось выследить борисовцев и узнать что-то о Гансе? Мальцев, несмотря на свою творческую, мятущуюся натуру, в делах был старателен и педантичен. Если Сазон ставил перед ним какую-нибудь задачу, он выполнял её с усердием студента-отличника.
– Есть хочу, – сказала Беда.
В автобусе из еды были только консервы, которые Элка терпеть не могла. Она утверждала, что это «мёртвая еда», и как ни пытался я ей объяснить, что всё, что мы едим, в конечном итоге – неживое, она упорно отказывалась есть то, что находилось в консервных банках.
– Может, попьёшь? – Я протянул ей бутылку минеральной воды.
– Добрый ты, – вздохнула Беда, но бутылку взяла, отпила несколько глотков и поморщилась. – Да она просто горячая! Можно я попрошу сигареты у Дэна? Когда я курю, мне не хочется ни пить, ни есть.
При упоминании имени Никитина, у меня перед глазами полыхнул красный отсвет. Будто за поворотом мелькнуло пожарище и тут же исчезло.
Если честно, то состояние шизофренической ревности мне очень не нравилось. Оно утомило меня, и я бы даже не отказался выпить что-нибудь успокоительное, но за рулём этого делать было нельзя.
– Ну так как?! – вопросительно посмотрела на меня Элка, и в её взгляде было столько насмешки, что я невольно притопил в раздражении газ.
– А молилась ли ты на ночь?! – решил я перевести всё в шутку, но тут из-за поворота вынырнул мелкий гаец и требовательно махнул полосатым жезлом, который мне показался едва ли не больше его самого.
Я нехотя притормозил, забрал вправо и остановился на обочине.
– Документики! – подпрыгнул гаец, подбежав к кабине.
Я достал из бардачка все документы и, чтобы он не скакал, вышел из автобуса. Парень оказался мне ровно по ширинку. Это меня немного смутило, поэтому я отошёл на два шага назад и встал к нему боком.
Все документы были в полном порядке, и повода для волнений у меня не было.
Лейтенант, убедившись, что в бумагах придраться не к чему, заскучал и критически осмотрел автобус.
– Гуманитарная помощь детям Камбоджи, – пояснил я. – Гоним к монгольской границе.
Карлик присвистнул.
– А стекло лобовое ветром сдуло? – Он снова подпрыгнул, чтобы лучше рассмотреть отсутствующее стекло.
Я натянуто улыбнулся, давая понять, что оценил его шутку. Ну не мог же я ему рассказать, что лобовик вынесло взрывом, а стекло в заднем окне я собственноручно выбил головой одного из пассажиров.
– Там тепло, – не нашёл ничего умнее сказать я. – В Камбодже-то. Стёкла необязательны.
– Почему автобус грязный такой?
– Так не по Европе колесим. Лужи, канавы, брызги, обочины, дурные взгляды…
– Багажничек открываем, показываем, – ледяным тоном приказал лейтенант.
Я тяжело вздохнул и попробовал вразумить лейтенанта.
– Вы же видели, в документах есть бумага из отдела образования! Она подтверждает, что автобус под завязку забит гуманитарным грузом!
– Багажничек открываем! – рявкнул лейтенант так, что с соседнего дерева испуганно вспорхнули птицы. Его мучил комплекс Наполеона, так же как меня – комплекс Отелло. Я почувствовал к нему некоторое сочувствие и поплёлся открывать грузовой отсек.
Распахнув заднюю дверь, я увидел среди мешков улыбающегося во весь рот Сазона. Рядом с дедом сидел Рон. Он скалился и одновременно помахивал хвостом, не зная, чего ожидать от незнакомца.
– Генерал! – заорал дед, ударив себя по ляжкам. – Может, сразу дензнаки возьмёшь и не будешь пыль поднимать? – Сазон выхватил из внутреннего кармана пачку евро и потряс ей перед носом гайца.
– Уберите собаку, – сквозь зубы процедил лейтенант, даже не взглянув на деньги.
Если честно, я удивился. Встретить на трассе гайца, который не берёт не просто евро, а толстую пачку евро, было немыслимо. Впрочем, всё в этой поездке было немыслимо… Чувство, похожее на уважение, зародилось во мне к этому маленькому служителю закона.
– Раскрываем мешочки, – приказал он.
Дед удивлённо развёл руками, прибавил к евро стопочку долларов и опять протянул гайцу, заглядывая при этом ему в глаза, словно психиатр больному.
– Уберите деньги! – заорал лейтенант и подпрыгнул, чтобы лучше видеть, что происходит в автобусе. Рон клацнул зубами у него перед носом, словно хотел поймать муху. – Уберите животное! – завизжал коротышка.
– Да уберём, уберём, – проворчал дед и за ошейник утянул собаку в салон.
Я нехотя начал развязывать мешки. В каждом из них находился стандартный набор – бельё, одеяла, одежда, медикаменты, игрушки. На втором мешке гаец потерял к процедуре всяческий интерес, но заставил развязать все мешки до последнего.
К нам подошла Беда. Увидев её, у лейтенанта отвисла челюсть, и он подпрыгнул без видимой на то причины. Очевидно, высокие женщины сводили его с ума.
– В чём дело, командир? – томно затянувшись сигаретой, спросила Элка. (Всё-таки стрельнула сигареты у Дэна, хотя я и не сказал «да»!) – К чему такой грандиозный шмон?! Это же гуманитарный автобус, с гуманитарной помощью, в гуманитарном рейсе! А я, между прочим, детективы пишу, так что почти знаменитая личность. Хотите книжку с автографом? – Она протянула ему детектив и улыбнулась светской улыбкой, которая была в её арсенале для официальных лиц, административных работников и идиотов.
– Уберите свой детектив, – с металлом в голосе приказал лейтенант. – Я бабочек собираю, а не автографы.
Элка выпустила струю дыма лейтенанту в лицо, развернулась и гордо ушла, зажав детектив под мышкой.
– Не нравится мне ваш гуманитарный автобус, – заявил лейтенант. – Будем протокольчик составлять.
В этот момент дверь туалета открылась и из-за неё появилась Лаптева. Викторина с удивлением уставилась на распотрошённые мешки.