В моей голове калейдоскопом заскакали картинки из детективов и боевиков: классика Кристи и Сименона перемежалась с подвигами недалекого Сигала. Но ни одна из них не давала ответа на вопрос: куда девать труп депутата? В армии меня учили убивать, умолчав о том, что делать с трупом потом. Мысль рассказать все Мишке я отмел. Во мне поселилась уверенность, что я должен справиться с этим сам. И еще: несмотря ни на что, я все-таки надеялся увидеть ее. Ведь даже если я решу проблему с телом, останется очень приметная машина. Долго держать ангар на замке опасно, кто-нибудь из механиков обязательно найдет способ туда заглянуть.
Я осмотрел гараж. На глаза попалась смотровая яма, которой мы почти не пользовались: она была маленькая и неудобная. В принципе, у меня есть мешки с щебенкой и цементом, мы собирались бетонировать дополнительную подъездную площадку к гаражу. Правда, цемента маловато, и совсем нет песка — быстро пойдут трещины. Да и объяснить будет трудновато, зачем мне приспичило этим заниматься. Идея устроить могилу в своем гараже мне очень не понравилась. Покойники должны лежать на кладбище. Эта простая истина меня обрадовала и придала сил. Я быстро переоделся, сунул баксы внутрь многокарманного жилета и стал дожидаться ночи.
* * *
Несколько месяцев назад, в самом начале нашего бизнеса, мы с Мишкой на пару приобрели довольно разбитый Опель аж 78 года, и во многом его русифицировали. Тормозные колодки от Газели, амортизаторы от Волги, фары, ремень генератора, радиатор и сайлентблоки от Москвича, бампер от Кариба и еще много чего. Кузов битый-перебитый мы подлатали и выкрасили в белый цвет. Наши механики иначе, чем Жопель или Опель-Капут этот агрегат не называли. Но мы с Мишкой были снобы и заверяли, что любая самая старая иномарка лучше новой «четверки». Опель, действительно, довольно резво бегал, разве что с места не рвал. Багажник у него был очень вместительный. Я выгреб оттуда все лишнее, подогнал машину к ангару и стал перетаскивать тело. Сказать, что это было тяжело — ничего не сказать. Видимо, окоченение уже прошло, и короткие конечности депутата никак не хотели скомпоноваться в своем новом пристанище. Из багажника торчали то рука, то нога. Наконец, я захлопнул крышку. Подумав, взял веревку и закрепил крышку дополнительно, так как она имела обыкновение самопроизвольно распахиваться из-за слабого замка, а Мишка поленился его отремонтировать, заявив, что на скорость это не влияет.
Я сделал ставку на то, что на кладбище всегда найдется хотя бы одна свежевырытая могила. Надеюсь, также, что охотников бродить ночью по погосту кроме меня не будет. Ближайшее кладбище было Южное, до него километров пять, не больше. Закрыв ворота, я отъехал от ангара. Часы на приборной панели Опеля, почему-то установленные вместо тахометра, показывали три часа ночи. Улицы были пусты, перекрестки не регулировались. Редкие машины проносились с явным превышением скорости, только я шел положенные здесь сорок. И все-таки я попал. Скорее всего, именно мои законопослушные сорок и заставили вынырнуть из кустов гаишника и замахать полосатым жезлом. Первым желанием было втопить педаль газа. Но я остановился. Может, на это меня сподвигла история, рассказанная недавно одним клиентом. Ехал он на Лэндкруизере ночью с двумя друзьями, после воскресного отдыха. Машет жезлом им гаишник, они послушно останавливаются, тот заглядывает в салон. Там перегар, бряцают стволы, обкуренные рожи, в том числе и водителя. Машина просто нашпигована наркотиками и оружием, причем никто и не подумал это прятать. Мент взял под козырек: «Все в порядке, проезжайте». Не знаю, на что я рассчитывал, выходя на встречу с законом.
Ефрейтор был юн и розовощек. Почему-то это было заметно даже в темноте. Скорее всего, он был одним из тех сельских парней, которые решили зацепиться в городе, польстившись на довольствие и ощущение власти. Я понятия не имел, что буду делать, если он попросит открыть багажник. Скорее всего, оглушу его и попытаюсь удрать. Может, все-таки, мой вид покажется ему достаточно внушительным, чтобы сказать «все в порядке, проезжайте». Но он завел простуженным голосом:
— Почему без брызговиков?
Хороший вопрос в три часа ночи.
— Конструкцией не предусмотрены, — я покрылся холодной испариной.
— Какая такая конструкция, не знаю такой конструкции. Пятьдесят рублей.
— У меня нет, — совершенно искренне сообщил я. У меня действительно не было ни копейки, только доллары сотенными купюрами во внутреннем кармане жилета.
— Ну двадцать.
Парню явно не хватало на пиво и я перестал его бояться.
— Нету, выпишите квитанцию, я через банк оплачу.
— Слушай, — вдруг вполне миролюбиво попросил ефрейтор, — ну дай хоть десятку, как пешеход.
Я открыл абсолютно пустой со вчерашнего вечера бумажник и потряс перед его простолюдинским носом.
— Ни копья. Пустой я.
— Э-эх, черт, ехай! — махнул он разочарованно рукой.
Я и поехал, стараясь унять дрожь в коленках. Знал бы ты, парень, сколько смог бы с меня срубить, догадайся пошарить в багажнике.
К кладбищу я подъехал на одних габаритах, с той стороны, где оно прирастает свежими могилами. Оставив машину в зарослях берез, отправился искать подтверждения своих надежд. Свежевырытых могил было шесть. Слава богу, пресловутая луна светила не слишком ярко, но было достаточно светло, чтобы самому не свалиться в эти ямы. Я выбрал крайнюю, ближайшую к машине. Я почти успокоился, толстая пачка денег грела меня под жилетом. Я так понимал, что за похороны мне уже уплачено, а те неприятные ощущения, которые испытывает человек ночью на кладбище у свежевырытой могилы, всего лишь входят в цену вопроса. Черт, совсем забыл про лопату — это от недостатка опыта. Впрочем, где-то в машине валялась совсем маленькая, с коротким черенком. Я подкапывал ей снег или грязь, когда буксовал.
Несколько метров, отделявшие ближайшую могилу от машины, показались мне многими километрами, пока я тащил труп. Он был фантастически тяжел. Я слышал, что покойники наливаются особенной тяжестью, но впервые ощутил это так реально. Наконец, я скинул его в могилу. Он упал на живот, вывернув руки, лицом в землю. Почему-то это меня покоробило. Ну не лезть же вниз, не переворачивать и не складывать руки на груди. Я взял свою куцую лопатку и стал закидывать его землей, наваленной рядом с могилой. Работа шла медленно, слишком маленьким был инструмент. Закончив, я почему-то перекрестился, хотя не знал даже толком как это делается, потому что не верил ни в бога, ни в черта. Я уже отошел на несколько шагов от могилы, как вдруг в пронзительной кладбищенской тишине раздался отчетливый детский крик:
— Деда, подойди к телефону!
Меня забила такая дрожь, что, кажется, затряслась листва на деревьях.
— Деда, подойди к телефону! — вопил ребенок на одной ноте, с равным промежутком времени. Я в панике крутил головой, пытаясь понять откуда идет звук, и наконец, понял: он из могилы. Я не сошел с ума только потому, что вовремя догадался, что плохо обыскал труп и не заметил мобильника, скорее всего, крохотного и навороченного, в котором возможен голосовой сигнал вызова. Депутат не ошибся в выборе сети — она его и на том свете достала. Пришлось вернуться и накидать еще один слой земли. Телефон замолк. Надеюсь, батарейка скоро сядет, и завтрашние похороны не будут ничем примечательны.