— Ну, и кто он? Давайте, говорите, раз догадались.
— Не скажу, — буркнула Наташа. — Вдруг я скажу, а это не тот человек? А вы тоже будете на него думать.
— Если у вас есть веские причины для подобного вывода…
— Веских нет.
— Тогда действительно лучше молчите. И, кстати, не ешьте ничего до утра, договорились? Вот вам бутылка воды, она герметично закрыта. Самая необходимая вещь там, где людей травят цианидом.
Закончив речь, Покровский скинул ботинки и улегся на кровать, заложив руки за голову.
— Вы в самом деле собираетесь отдыхать? — удивилась Наташа. — И позвали меня только для того, чтобы держать в поле зрения?
— А вы думали, я позвал вас целоваться?
— А что? — спросила Наташа, чувствуя, что ее захлестывает глупая обида. — Может быть, я действительно так думала.
Покровский резко поднялся и, свесив ноги вниз, горячо возразил:
— Что вы такое говорите? Меня на долгие годы могут посадить в тюрьму!
— Тогда нам тем более следует поцеловаться, — с умным видом заявила Наташа. — Будете в тюрьме вспоминать.
— Вы просто дура! — Он снова лег. — Не понимаю, как можно шутить, когда вас саму могут убить этой же ночью!
— В таком случае нам всенепременно следует поцеловаться, — привязалась Наташа. — Перед моей смертью.
— Не хочу говорить о смерти.
— Когда целуешься, вообще не можешь разговаривать. Думаю, этим следует воспользоваться.
— Ерунда.
— Вы упоминали, что относили меня в постель.
— Вы напились, и у меня не оставалось другого выхода.
— Ну, давайте поцелуемся. Что вы ломаетесь?
Когда мужчина и женщина попадают в бурное море и не знают, куда несет их плот, они поддерживают друг друга именно таким способом. Мы тоже с вами попали в бурное море.
— Не загибайте, это я попал, — живо возразил Покровский. — Вы стоите на берегу. То есть стояли, пока не начали болтать языком.
— Мне страшно, — предприняла новую попытку Наташа.
— Сейчас Генрих приведет Азора.
— Фу! — воскликнула она. — Вы прозаичны, как утреннее яйцо всмятку. Я закрываю этот вопрос и никогда — слышите! — никогда не смейте поднимать его сами.
Вместо ответа Покровский выключил свет и негромко предложил:
— Давайте спать.
Как только Генрих впустил в комнату Азора, Наташа зевнула. Потом зевнула еще раз, и через пять минут крепко заснула, несмотря на то, что знала почти наверняка — преступник не смыкает глаз, обдумывая план ее скорейшей ликвидации.
Наутро она первым делом проскользнула в свою комнату на втором этаже, позвонила Ольге и без предисловий спросила:
— Ну что?
— Максим все сделал, — сразу же ответила та. — Заключение у меня, но я его не читала, мне некогда. Извини, но сегодня в твое Березкино мне категорически некого, командировать, все сотрудники с головой в работе. Вот если бы ты сама подъехала! Тебя ведь теперь охраняют!
— Конечно, я подъеду!
— Чтобы не пилить ко мне в агентство, можешь заехать в нашу любимую кафешку, она тебе по дороге.
— С тех пор как Калашников от меня сбежал, я там ни разу не была.
— Да черт с ним, с твоим Калашниковым! — возмутилась Ольга, которая воспринимала мужчин только как источник проблем. — Заруливай туда и жди Севу Шевердинского. Обычно он обедает в диетической столовке, но, видно, сегодня не его день.
Назначай время.
Наташа назначила время и переоделась, наконец, в приличные вещи, привезенные Ольгой. Накрасила ногти и старательно наложила на лицо макияж.
— Это вы? — недоверчиво спросил Вадим, сидевший на кухне в гордом одиночестве. — Сегодня вы похожи на Лилю Брик.
— Что?! — воскликнула потрясенная Наташа. — Как вам не стыдно!
Вадим, который представляет с трудом как выглядела Лиля Брик, но слышал, что у нее было множество поклонников, даже обиделся:
— У нас теперь все, как в Америке: комплименты воспринимаются как оскорбление, попытка поухаживать расценивается как посягательство на честь и достоинство женщины.
— За кем это ты собрался ухаживать? — спросила Лина, появляясь на кухне в тесном платье, которое подчеркивало все, что только возможно было подчеркнуть.
— Я наоборот — сказал, что не стану ухаживать, — поспешно заявил Вадим. — Хотя у Наташи сегодня другое лицо. Лучше, чем прежнее.
— Вам очень идет, — неохотно признала Лина, разглядывая все по очереди — платье, туфли, бижутерию.
— Ого! — воскликнула Марина, когда они с отцом явились завтракать. — Выглядите потрясающе.
— Собираюсь поехать в город, — объяснила Наташа. — Есть одна отличная компьютерная программа — специально для сортировки документов.
Один знакомый компьютерщик обещал мне ее привезти.
— Не думаю, что сейчас подходящий момент для работы с компьютером. — Лина зыркнула в сторону Покровского и вздохнула.
— Андрей Алексеевич ни в чем не виноват, — отчеканила Наташа. — Поэтому не следует вести себя так, будто под окном для него строят гильотину.
— Хорошо сказано, — похвалил Стае.
— Я быстренько слетаю — одна нога здесь, другая там.
— И вас опять придется подвозить! — с неудовольствием заметил Покровский, которому понравились Наташины слова, но отчего-то не понравилось, как она теперь выглядит.
— Я вас подвезу, — пообещал Стае, появляясь на пороге кухни. — И даже обратно заброшу, если ближе к вечеру. Мы все пока поживем у тебя, Андрей, — пояснил он хозяину дома. — На всякий случай.
— Спасибо, — отозвалась Наташа. — С удовольствием воспользуюсь вашим предложением.
А оттуда сама доберусь, до вечера мне в городе сидеть не хочется.
— Тогда обратно мы вас с Валерой довезем, — вмешалась Марина. — Садовник просил купить ручной корнеудалитель «Помощник» и кое-какие семена. Нам только в магазин и обратно.
— Возьмите нормальную машину, — сердито сказал Покровский. — А то от тройной нагрузки у вашей может дно отвалиться.
— Кстати, а где твой Валера? — удивилась Лина. — Еще спит?
— Они с Генрихом пьют чай на маленькой веранде, — сообщил Вадим. — Ведут умные разговоры про черные дыры и метеоритные дожди.
— Мы идем к вам, — раздался голос Генриха. — Заболтались, не заметили, что все уже собрались за столом. — — Не волнуйся, друг мой, сварить себе кофе может каждый, — заметил Стае.