И все-таки, сказало во мне что-то, ты не самая-самая. Та змея, что предала меня, даст тебе немало очков вперед. Не сто, конечно, но в ней есть то, чего в тебе, чудо-капитан, нет…
Мы вернулись в ту комнату, где я очнулся. Джессика, если я не перепутал ее имя, сказала негромко:
– Если вы пленник, то… не знаю. По-моему, пленных королей сопровождали с меньшим почетом.
Я отмахнулся.
– Какая разница Наполеону, на каком корабле везли на Эльбу?
– Император вернулся, – ответила она. Ее красивые глаза, такие обычно бывают без тени мысли, смотрели с глубоким участием и симпатией. – Прошел победным маршем, занял Францию и разбил врагов. И, как я помню из истории, только предательство и грубейшая ошибка одного из его недалеких маршалов позволила коалиции держав победить его под Ватерлоо… Просто постарайтесь не делать ошибок.
– Спасибо, – ответил я. – Постараюсь.
– Если что потребуется, – сказала она, – у вас на столе телефон.
– А что мне может потребоваться… вернее, что позволено?
Полные сочные губы слегка раздвинулись.
– Все… кроме побега. Этого я не допущу.
– Спасибо, – поблагодарил я снова. – Тогда пока ничего не требуется.
Она пошла к дверям, на пороге обернулась и сказала негромко:
– От вас зависит, куда повернет корабль. На остров Эльба или в прекрасную Францию к славе и венцу императора!
Я остался сам с собой, единственным и неповторимым. Который, оказывается, похож еще и на императора в изгнании. И, ессно, с императором пойдут не только его маршалы, но все эти красотки, умные и просто красивые… Хотя, наверное, на этом корабле все умные. Мощи и денег инфистов вполне, вполне, чтобы выловить потенциально умную красотку даже в каком-нибудь Мухосранске, привезти, помыть, одеть, дать образование…
Кристина чем-то похожа на этого элегантного капитана. Уверен, что когда Джессика разденется… а к этому идет, у нее форма груди окажется абсолютно такой же, с точно таким же диаметром розового соска. То ли в этом году мода именно на такие, то ли абсолютно верно просчитаны мои вкусы…
Довольно, напомнил я себе рассерженно, Кристину пора забыть. Постараться забыть. Мало ли, что половина…
Интересно, все ли снимки у них есть, мелькнула мысль. Наверное, абсолютно все. Хотя, когда ходили в Соколиный бор на пляж, я выбрал низкое место, чуть ли не яму, никаким длиннофокусным объективом не достать издали. А со спутника фотографии все еще грешат качеством.
Телефон затрещал. Я инстинктивно поднялся, потом раздумал и снова брякнулся на диван. Какого черта, это же внутренняя связь. А здесь все – одна команда, мне объяснили ясно. Чтобы не рыпался, не надеялся расколоть, посеять недоверие. Это вначале разыгрывали почти вражду, известный прием.
В дверь постучали. Я громко сказал:
– Открыто!
Вошла Джессика, смотреть на нее наслаждение, у нее не только ноги от челюсти, но и пышные груди прямо от подбородка. Никакой йог не удержит взгляд, то и дело сползающий с ее лица на эти формы.
– Гонг, – сказала она. Улыбнулась, объяснила: – Гонг к переодеванию, а сам обед через пятнадцать минут. Вы чего в темноте?
– Это не темнота, а полумрак, – обронил я. – Мне переодевание не грозит… так чем же занять эти четверть часа?
Она прямо посмотрела мне в глаза и ответила тихо:
– Чем только возжелаете.
Ее руки поднялись, пальцы коснулись кнопок на блузке. Одно движение, и я увижу ее изумительную фигуру уже не просто в наготе, она и сейчас почти нагая, но, сняв одежку, она перешагнет некий порог.
– Хорошо быть инфистом, – сказал я бодро. – Как думаете?
Ее пальцы все еще держались за края блузки, готовые рвануть в стороны, но глаза заискрились смехом, она откинула голову, переводя мое внимание на пышный каскад ее пепельных волос.
– Инфистов много, – проговорила она задорно. – Но император – один!
– Император, – пробормотал я. – День назад мне предлагали титул Верховного Мага… Не знаете, что выше?
Она спросила живо:
– А сами вы что предпочитаете?
Пальцы поправили волосы, глаза и губы смеялись, смеялись. Я ответил в тон:
– Разве такие мелочи могут заинтересовать… меня?
Она поняла как комплимент, мол, я с нею чувствую себя выше всех императоров. Маленький прокол в образовании этих красоток, но, с другой стороны, никто не может предусмотреть появление чего-то уникального, а я и есть самое что ни есть уникальное на свете, потому по-хозяйски взял ее за руку и вышел с нею в яркий солнечный день.
Джессика щурилась, точеный греческий нос превратился в носик, огромные изумрудные глаза стали щелочками. С этой рожей она выглядела еще очаровательнее, а когда споткнулась, вроде бы ослепленная, я охотно поддержал ее, с удовольствием чувствуя на руке крупную горячую грудь.
Она прижалась на миг, женщины чувствуют, когда нравятся, но те, кто хочет быть к императору ближе, должны чувствовать, когда нужно отстраниться.
– Ой, – сказала она легко, – как в глаза прожектором!..
Отстранилась, причем дала виртуозно понять, что делает это с великой неохотой, а вообще-то ее сокровенная мечта – умереть в моих объятиях. Или хотя бы встать передо мной в позу завязывающего сандалии римского сенатора.
Обед проходил в молчании. По-прежнему королевский, даже императорский, но мы – Семеро Тайных, не «новые русские», дорвавшиеся наконец-то до жрачки вволю, ели спокойно, даже вяло, а к дорогим винам никто не притронулся вовсе.
Потом десерт, охлажденные соки, а после обеда мы перешли на верхнюю палубу, где нас уже ждали легкие удобные кресла. Яхта не шла, а летела над волнами, едва-едва касаясь гребешков, встречный ветер, однако, не силен, как раз в меру, чтобы уравновешивать зной средиземноморского солнца.
Мы некоторое время сидели молча, глядя на проносящиеся волны, на чаек и альбатросов. Челлестоун сказал грохочущим, как камнепад, голосом:
– Владимир, вы можете кому угодно рассказывать, что последние два года только по бабам, но мы… не кто угодно. Надеюсь, вы нас понимаете?
– Нет, – ответил я. – За последние два года, как вы говорите, я опубликовал шесть работ. Из них – два толстых полноценных романа.
– Видеоромана, – уточнил Соммерг. Голос его и лицо были такими, словно вместо апельсинового сока хлебнул уксуса. – Эти поделки штампуют по штуке в два месяца!
Лакло сказал живо:
– Вы недооцениваете мистера Владимира!.. Он такой роман способен написать за две недели. И, есть данные, что последние два так и были… гм… написаны.