Я ткнул кнопку повтора, кофейный автомат снова зажужжал, размалывая зерна, а повар-автомат с готовностью принялся готовить новые бутерброды.
У Аманды аппетит оказался под стать живому характеру, я с удовольствием смотрел, как ее острые зубки быстро вонзались в красную сочную рыбу, кофе выпила тоже большую чашку и запросила повторить. Болтали живо, кинокамера работает в автоматическом режиме, Аманда лишь пару раз с некоторым недоумением посмотрела в ее сторону.
– Все равно не понимаю, – призналась она, – как это делается!.. Эти, в смысле, сэмплы… Да и как она вообще сама снимает! У нас всегда только оператор, а у него по два-три помощника. Вы, как я уже сообразила, работаете в стиле импатики?
– Бумажными книгами не проживешь, – ответил я, стараясь, чтобы голос прозвучал удрученно, надо людям подыгрывать в их несчастьях, неприлично выглядеть богатым и здоровым рядом с отставшими, это хуже, чем рассказывать веселые анекдоты на похоронах. – Пришлось освоить импатику. К счастью, у меня получается…
Она посмотрела по сторонам с веселым одобрением.
– Еще как, вижу, получается!.. Только за этот экран можно купить небольшую двухкомнатную квартиру! Подумать только, такой экран – на кухне!
– Это меня подстегивает, – признался я. – Люблю технические новинки. А экраны во всех комнатах, чтобы мгновенная связь. Вы не помните, наверное, какой переворот был, когда изобрели пульты дистанционного управления? До того времени, не поверите, чтобы переключить каналы, человек должен быть вставать с дивана, подходить к телевизору плотную и вручную переключать кнопки прямо на панели ящика! Сам я, правда, такие телевизоры уже не застал в действии, но у дедушки на чердаке такой видел! Так вот эти экраны во всех комнатах – что-то подобное. Я, так сказать, не привязан. Даже отвязан…
Она вежливо улыбнулась шуточке, но промолчала. Возможно, из осторожности. От писателя странно услышать такое, обычно пищущие клянутся в любви к старине и в ненависти к проклятой науке и технике, что выхолащивает душу, и все такое, дежурное, уже наслышаны.
После кофе занялись съемкой всерьез, Аманда старалась во всю, хотя от нее, если по большому счету, ничего особенного не требовалось: ни учить длинные монологи, ни входить в образы, я видел, что она несколько разочарована, но когда заметила мое смущение, сама же попробовала утешить:
– Я знаю, у некоторых режиссеров такая манера!.. Снимают очень короткими сценами, буквально кусками, даже не понимаешь, что и зачем, а потом монтажер склеивает, соединяет по сценарию…
– Да-да, – подтвердил я с некоторым облегчением. – Я делаю то же самое. Только у нас сцены совсем уж короткие! Такова специфика жанра.
Она кивнула, соглашаясь, вернее, делая вид, что принимает мои слова за чистую монету, что на самом деле, как ни странно, в самом деле правда: все эти ее улыбки, гримаски я рассортирую, разложу по файлам, обработаю тридэмаксом, чтобы из каждой улыбки получить еще по сотне ее оттенков, и буду использовать в своих произведениях. Там, правда, будет уже не Аманда, останется только скелетная анимация, а скины буду натягивать всякий раз иные, но суть та же: те же микросценки, микрофрагменты сценок…
Еще дважды перерывались на перекусон, Аманда быстро освоилась в квартире, в последний раз даже сама ухитрилась приготовить кофе и, похоже, очень гордилась, что не испугалась навороченной техники. На особой полке с охлаждением она заметила ряд винных бутылок, я несколько раз ловил испытующий взгляд: когда же предложу выпить, расслабиться, снять стресс, словом, обычная процедура перед банальным совокуплением, но я помалкивал.
По ее просьбе показал фрагмент книги, которую пишу, она засмотрелась на любовную сцену, где вернувшийся с турнира рыцарь объяснялся с дамой сердца, спросила осторожно:
– Вы подолгу работаете над такими вещами?
Я отмахнулся.
– Нет, конечно. Это простой заработок. Подолгу только над Главной Вещью. А это так… Самому иногда смешно. Однако спрос на такие творения устойчивый, в них нет ничего зазорного… В смысле, ни порнухи, ни садомазохизма, ни пропаганды наркомании. К тому же мне самому нравится. Что-то в этом от грез засыпающего, когда мозг уже отключается, перестает критиковать, а перед глазами плавают всякие непуганые образы…
Она рассмеялась, посмотрела на меня лукаво:
– А я уж думала, что вы такое творите на полном серьезе!
– Ну что вы, – сказал я легко и добавил про себя, ну что за брехло, почему всегда брешем, когда с красивыми женщинами, стараясь подать себя лучше. – Это работа… Для вас тоже разделяется на простую, когда заучиваете роли, и возышенную, когда уже на сцене?
Она заметно погрустнела, между сдвинутых бровей образовалась неглубокая складочка.
– Да, конечно… только уже не представляю, когда снова на сцену. Все говорят: потерпи еще чуть-чуть, все изменится, не могут люди настолько заблуждаться, не могут заблуждаться так долго… но я уже и не знаю, вдруг могут?
Я промолчал, тут даже соврать нельзя, чересчур. Почему-то многим гуманитариям непонятно, что старый мир ушел, улетел, рухнул, рассыпался в песок. Никогда уже не вернемся к ямщикам и лаптям, все это умерло, точно так же сейчас вымирают профессии трубочистов, сапожников, актеров, писателей старого образца, то есть пишущих буковками на бумаге.
Когда все кончилось, я вышел ее проводить до лифта, она в прихожей чуть замедлила шаг, сказала с легкой тоской:
– Хорошо у вас! Уютно, защищенно. Как хорошо, наверное, чувствовать себя крепко стоящим на ногах! И как к вам, наверное, тянутся женщины.
Снова промолчал. Что ни скажи, проиграю: по идее должен сейчас взять ее за плечи и прижать к себе поплотнее, чтобы ощутила мои гениталии. Да она и сама прижмется, чтобы ощутить, даже сразу возьмет в ладони, часто задышит, начнет бурно двигаться, закатит глаза, затем ее пальцы судорожно начнут расстегивать мне рубашку, потом и брюки, а я должен снимать с нее маечку и джинсы… Нет, так делают стандартные женщины, насмотревшись дешевых фильмов, на самом деле ни одна женщина не заводится так быстро, Аманда это понимает, сыграет тоньше и правдоподобнее, даже оргазм, возможно, не станет имитировать с первого раза.
– Да что вы, – промямлил я наконец, – столько работы, какие женщины! Сейчас вот вы в кино или в кафе, а мне, как каторжному, прикладывать одну сценку к другой. Как я ненавижу эту черную работу! Но без нее, увы, никакая работа не сдвинется с места.
– Зато как любите момент, когда выходит книга, – закончила она с улыбкой. Умница, все поняла, но не показала ни словом, ни взглядом, что задета моим отказом. – Счастливый момент, не правда ли?
– Не говоря уже о гонораре, – согласился я.
У лифта она повернулась, лицо очень серьезное, попросила:
– Если понадобится что-то еще подобное, свистните. Мне нравится любая творческая работа. Тем более, когда я сейчас на такой мели! Да и платите очень щедро, даже чересчур. Так что имейте меня в виду… Да и вообще, мой телефон у вас есть. Вот моя визитка, здесь еще и мобильный.