– Но и из этого можно сделать кое-какие выводы, – стоял на своем Командор. – По крайней мере, хоть какая-то определенность.
– И когда же ты собираешься к нему проникнуть? – спросил Терминатор.
– Ночью, – был краток Командор.
– Очень умно, – проворчал Терминатор. – Не представляю, как мы сможем сегодня ночью на улицу выбраться. У нас полон дом народу. Родители. Бабушка. И, что еще хуже, Какумирала.
– Которая по полночи не спит, – опять завладела телефоном Маша.
– Тогда я один пойду, – принял решение Командор. – Или с Настасьей, если она вырвется.
– Ну уж нет! – заявил Димка. – Пойдем все вместе. Только попозже.
– Что значит попозже? – решил уточнить Петька.
– В половине второго – в два, – объяснил Димка. – Раньше предки вряд ли угомонятся.
– Идет, – согласился Петька. – Хотя я мог бы и раньше, – добавил он. – Мой предок с нами так умотался, что уже спит.
– А мать? – спросил Димка.
– Мать, пока нас не было, затеяла генеральную уборку дачи, – внес ясность Петька. – Так что скоро тоже наверняка свалится.
– Везет же некоторым, – охватила зависть Димку.
– В общем, передайте Настасье, что я буду ждать под окном ее комнаты ровно в час ночи, – начал распоряжаться Петька. – Потом мы вместе постоим возле ваших ворот до половины второго. Если вы к этому времени не появитесь, то пойдем без вас.
– Нет уж. Мы появимся, – тоном, не допускающим возражений, произнес Димка.
– Тем лучше, – сказал Командор. – Ладно. Пока, – заторопился он. – Меня мать зачем-то зовет.
И он повесил трубку.
Дождавшись одиннадцати, близнецы сделали вид, что ложатся спать. Успокоив таким образом бдительность старших, они ждали, пока в доме все стихнет. До них довольно долго доносился из гостиной голос Анны Константиновны. Она сетовала, что Коврова-Водкина сдает все сильней и сильней. Хорошо, хоть сосед принимает в ней участие. Хотя, по мнению Анны Константиновны, этот Евгений Казимирович вредно действует на психику Натальи Владимировны, ибо потакает всем ее безумным фантазиям.
Тут отец Димы и Маши заметил, что «этот Женька всегда сам был немного того». А Елизавета Вивиановна немедленно принялась вспоминать, как тяжело умирали родители Евгения Казимировича. Видимо, Анне Константиновне похоронная речь Павиановны вскоре наскучила. И, пожелав всем доброй ночи, пожилая ученая дама отправилась спать. Тогда Какумирала попробовала увлечь родителей Димы и Маши еще одной веселенькой историей про больного туберкулезом юношу, который скончался лет двадцать назад. Однако папа и мама близнецов немедленно засобирались спать.
– Думаю, часа через полтора мы сможем уйти, – с надеждою произнесла Маша.
– Знаешь, я вот что подумал, – родилась блестящая мысль у брата. – Пока они укладываются, мы с тобой тоже по очереди поспим. Во-первых, так скорей пройдет время. А во-вторых, мне для здоровья просто необходимо хоть часок подремать.
– Пожалуй, ты прав, – в свою очередь чувствовала себя усталой Маша.
– Тогда давай я первым немножечко отдохну, – заявил брат. – А ты подежурь.
– Какой же ты у нас джентльмен, – фыркнула Маша.
– Джентльменство тут ни при чем, – совершенно не смутило ее заявление брата. – Наукой доказано, что мужской организм устает гораздо сильнее, чем женский.
Маша только рукой махнула.
– Ладно уж, спи, мужской организм.
– Я зайду к тебе через полчаса, – пообещал Димка. – После этого ты сможешь поспать.
Он удалился к себе в комнату.
– Знаю я, как ты полчаса поспишь, – проводила его задумчивым взглядом Маша и на всякий случай поставила будильник.
Это их и спасло. Будильник прозвонил через час. Маша, немедленно отключив его, прислушалась. В доме было тихо. Девочка прошла на цыпочках в комнату брата. Димка, конечно же, спал без задних ног. Минуты три спустя его все-таки удалось растолкать. Он, пошатываясь, поднялся с постели.
– Одевайся скорей! – поторопила сестра. – Потом тихо спускайся вниз. И чтобы не падать мне, – погрозила она пальцем брату.
– Я с этой лестницы никогда не падаю, – натянув майку, ответил Димка.
Спустились они и впрямь безо всяких приключений. Дом спал. Подобравшись на цыпочках к двери, Маша стала тихонько отпирать замки. Вдруг кто-то зашевелился в гостиной. Близнецы юркнули к вешалке, где висели плащи. Дверь гостиной тихонько отворилась. По передней кралась на цыпочках Какумирала. На ней были халат и шлепанцы. Перед дверью кухни Какумирала на мгновение остановилась, вслушиваясь в тишину дома. Затем, крадучись, вошла. Дверь за нею тихо закрылась.
– Чего ей надо ночью на кухне? – спросил шепотом Димка.
– Какая разница. Лучше бежим скорее, – отвечала сестра.
– Нет, погоди, – уперся Димка.
Прежде чем Маша успела его остановить, он подобрался на цыпочках к кухонной двери, немного послушал, затем, зажав рот рукой, вернулся к сестре.
– Ты чего? – удивилась та.
– Она холодильник открыла, чего-то оттуда достала и теперь чавкает, – едва сдерживаясь от смеха, сообщил брат.
Близнецы выскользнули на улицу и побежали к воротам. Возле Настиной калитки их дожидались двое друзей.
– Молодцы, – похвалил Петька-Почти не опоздали.
– Мы вообще бы успели вовремя, но у Какумиралы аппетит разыгрался, – объяснила Maшa.
– Она там, на кухне, так чавкает, – все еще не мог избавиться от потрясения Димка.
– Какумиралу обсудим на досуге, – призвал его к порядку Петька. – Она, в отличие от Ростислава Кузьмича, никуда от нас не денется. И вообще, пошли скорее в больницу.
На темном августовском небе виднелся узкий серп месяца. Миновав поселок, ребята пошли по темной дороге, ведущей к пруду и дамбе. Вдруг Петька увидел, что впереди маячит какая-то фигура.
– Знаете что, – обратился он к друзьям. – Надо быть осторожней. А то еще, не дай Бог, наткнемся на кого-то знакомого.
– Ой, что тогда будет! – обхватила голову руками Настя.
– В нашем положении самое время еще раз засветиться, – мрачно подтвердил Димка.
Впрочем, прохожий маячил далеко впереди и вряд ли бы разглядел их в такой тьме. Ребята подумали, что это скорее всего возвращается домой кто-то из жителей деревни Борки. Выдерживая дистанцию, они тоже свернули к Боркам.
– Интересно, долго он еще будет маячить у нас перед глазами? – буркнул Димка.
– Сейчас наверняка уйдет, – откликнулся Петька.
Однако, к немалому удивлению ребят, ночной путник в Борки не пошел.
– Значит, торопится на станцию, – продолжала Маша.