Около полудня «Бонавентур» достиг устья ручья Водопада. Дальше на правом берегу снова виднелись деревья, но они росли реже, а через три мили деревья попадались уже отдельными группами, возвышавшимися среди заметных отрогов гор, пустынный хребет которых тянулся до самого берега. Как отличались друг от друга южная и северная части этого берега! Южная была покрыта зеленым лесом, северная казалась высохшей и пустынной. Она походила на «железные берегам, как называют такие места в некоторых странах, и ее изрытая поверхность как бы указывала, что кипящий базальт подвергся в ранние геологические эпохи внезапной кристаллизации. Глыбы его громоздились одна на другую, и вид их, наверно, устрашил бы колонистов, если бы судьба забросила их вначале в ту часть острова. Находясь на вершине горы Франклина, они не заметили, как мрачно выглядит этот берег, так как видели его со слишком большой высоты; но с моря он казался очень страшным, и, вероятно, нигде в мире нельзя было увидеть ничего подобного.
«Бонавентур» прошел вдоль этого берега примерно около полумили. На берегу громоздились камни всевозможных размеров – глыбы от двадцати до трехсот футов высотой, самых разнообразных форм цилиндры, похожие на башни, призмы, напоминающие колокольни, пирамиды, словно обелиски, конусы, подобные заводским трубам. Страшные торосы в Ледовитом океане, и те не имеют таких причудливых очертаний! Естественные мосты соединяли между собой скалы; арки, расположенные, как своды храма, терялись в высоте, недоступной взорам. Кое-где виднелись ущелья с монументальными стенами, в других местах – настоящий хаос стрелок, пирамидок, шпилей, каких не найдешь ни в одном готическом соборе. Природа, более капризная, чем фантазия, прихотливо украсила величественное побережье, тянувшееся на восемь-девять миль.
Сайрес Смит и его товарищи застыли от изумления при виде этого зрелища. Они хранили молчание, но зато не стеснялся Топ и оглашал воздух лаем, отражавшимся многократным эхом от базальтовой стены. Как заметил инженер, этот лай звучал не совсем обычно, как тогда, когда Топ лаял у отверстия колодца в Гранитном Дворце.
– Пристанем к берегу, – сказал он.
«Бонавентур» подошел как можно ближе к прибрежным скалам. Быть может, поблизости находилась какая-нибудь пещера, которую следовало осмотреть? Но Сайрес Смит не увидел ничего – ни одной пещеры, ни одной впадины, которая могла бы служить кому-нибудь приютом, так как подножие скал покрывалось морским прибоем. Топ скоро перестал лаять, и корабль отошел на прежнее расстояние, то есть на несколько кабельтовых от берега.
В северо– западной части острова берег снова был песчаный и гладкий. Редкие деревья возвышались над болотистой низменностью, которую колонистам уже пришлось мельком видеть. Берег кишел мириадами птиц и, в противоположность другому, пустынному побережью, казался очень оживленным. На следующий день «Бонавентур» бросил якорь возле заливчика на севере острова и встал у самого берега, где было очень глубоко. Ночь прошла спокойно, так как ветер, если можно так выразиться, угас с последними лучами солнца и возобновился лишь при первых проблесках утренней зари. В этом месте легко было выйти на сушу, и признанные охотники колонии, Герберт и Гедеон Спилет, совершили утром двухчасовую прогулку по берегу и возвратились, неся с собой несколько связок уток и куликов. Топ превзошел самого себя и благодаря своей живости и усердию не упустил ни одной птицы.
В восемь часов утра судно снялось с якоря и быстро направилось вперед, поднимаясь к мысу Северной Челюсти. Ветер дул с кормы и все время свежел.
– Я нисколько не буду удивлен, если с запада налетит буря, – сказал Пенкроф. – Вчера во время заката солнца горизонт был ярко-красный, а сейчас я вижу на небе «кошачьи хвосты», которые не предвещают ничего хорошего. Кошачьими хвостами он называл пушистые облака, разбросанные в зените и никогда не спускающиеся ниже пяти тысяч футов над морем. Они походили на легкие кусочки ваты их появление обычно предвещает ухудшение погоды.
– Ну что же, – сказал Сайрес Смит, – распустим, насколько возможно, наш парус и направимся в залив Акулы. Я думаю, что «Бонавентур» будет там в безопасности.
– Очень хорошо, – сказал Пенкроф. – К тому же северный берег представляет собой песчаные дюны, на которые смотреть неинтересно.
– Я бы охотно провел не только ночь, но и весь завтрашний день в этой бухте; ее стоит внимательно исследовать, – прибавил инженер.
– Я думаю, что нам волей-неволей придется это сделать, – ответил Пенкроф. – Горизонт на западе становится угрожающим – смотрите, как там черно.
– Во всяком случае, ветер помогает нам дойти до мыса Челюстей, – заметил журналист.
– Очень помогает, – сказал Пенкроф, – но для того, чтобы войти в залив, придется лавировать, и я очень хотел бы быть засветло в этих местах, которых совершенно не знаю. Если судить по тому, что мы видели на южном берегу залива Акулы, в тех местах, должно быть, много подводных скал, – добавил Герберт.
– Пенкроф, – сказал Сайрес Смит, – делайте, как найдете лучшим, мы полагаемся на вас.
– Будьте спокойны, мистер Сайрес, я не стану рисковать без надобности, – ответил моряк. Лучше удар ножом в мою собственную утробу, чем удар скалой в утробу «Бонавентура».
Под «утробой» Пенкроф подразумевал подводную часть своего судна, которой он дорожил больше, чем своей шкурой.
– Который час? – спросил Пенкроф.
– Десять часов, – ответил Гедеон Спилет.
– А какое расстояние нам остается пройти до мыса, мистер Сайрес?
– Около пятнадцати миль.
– Это два с половиной часа ходу, – сказал моряк. – И мы будем на траверсе мыса между двенадцатью и часом. К несчастью, в это время начнется отлив и вода отхлынет из бухты. Боюсь, что туда трудно будет войти, борясь одновременно с морем и ветром.
– Тем более что теперь полнолуние, а приливы и отливы в апреле очень сильны, – добавил Герберт.
– В таком случае, Пенкроф, не можете ли вы стать на якорь у оконечности мыса?
– Стать на якорь у самой суши, ожидая бурю! – вскричал моряк. Об этом вы подумали, мистер Сайрес'? Это значило бы по доброй воле выброситься на берег.
– Так что же вы будете делать?
– Я постараюсь продержаться в море до начала прилива, то есть до семи часов вечера, и, если еще будет светло, попробую войти в залив. В противном случае мы останемся в море всю ночь и войдем в залив завтра на рассвете.
– Повторяю, Пенкроф, мы полагаемся на вас, – сказал инженер.
– Эх, будь на этом берегу хоть один маяк, – сказал Пенкроф, мореплавателям было бы куда легче!
– Да, но на этот раз здесь не будет любезного инженера, который зажжет огонь, чтобы указать нам путь в гавань, – ответил Герберт.
– Да, кстати, милый Сайрес, сказал Гедеон Спилет, – мы не поблагодарили вас, но, говоря откровенно, без вашего огня мы бы никогда не добрались домой.