— Никого я не выдал, — обиделся Женька.
— А зачем было говорить, что мы все знакомы? — с упреком произнесла Таня.
— Ох, и когда же мы научим его держать язык за зубами, — покачал головой Олег.
— Какой смысл держать язык за зубами, если это оказалась совсем не воровка, а материна подруга? — искренне недоумевал Женька.
— Такой, что молчание — золото, — кинул на него исподлобья суровый взгляд Темыч.
— Вот именно! — поддержал Олег. — Хорошо еще, эта Людмила Владимировна так растерялась, что не обратила внимания на ту чушь, которую ты нес.
— Никакой я чуши не нес, — защищался Женька. — Просто объяснил ситуацию.
— Да, да, — усмехнулась Катя. — В особенности, Женечка, у тебя это хорошо вышло. Мол, мы, тетя Люся, не знали, что вы потеряли книжку у нас дома, поэтому нашли ее на улице.
Все, кроме долговязого мальчика, расхохотались.
— Да ладно вам, — отмахнулся он. — Ну немножко не так сказал. Ведь ничего страшного не случилось. И вообще, чего вы ко мне пристаете? Вот если бы на встречу с нами пришла преступница, то я был бы очень осторожен.
— Ну что с ним сделаешь, — развел руками Олег.
— Кстати, — посмотрела на друзей Таня. — А вы заметили, что эта тетя Люся совсем не обрадовалась Женькиному появлению.
— Точно, — подтвердил Темыч. — У нее на какой-то миг сделалось такое сердитое лицо.
— Ну, может, она просто от неожиданности, — предположил Олег.
— И вообще, чему ей, собственно, радоваться, — откликнулась Катя. — Думаю, ей сейчас ни Женьку, ни Наталью Леонидовну видеть неприятно.
— Это еще почему ей неприятно меня видеть? — удивился Женька.
— Потому что она вроде бы как твою мать подставила, — растолковала Катя. — А в таких случаях людям не хочется, чтобы им лишний раз напоминали.
— Она… подставила… — медленно произнес Олег.
— Ты чего? — тронула его за руку Таня.
— Да я вот подумал, случайно ли она подставила Женькину мать? — вдруг азартно блеснули за стеклами очков глаза у Олега.
— Чего-чего? — уставились на него друзья.
— А вы сами прикиньте, — продолжал тот. — Людмила Владимировна посоветовала Наталье Леонидовне продать шубу через газету. При этом она сослалась на то, что сама таким же способом очень удачно продала мебель.
— Ну и что? — спросил Женька.
— А кто-нибудь видел мебель, которую она продала? — ответил вопросом на вопрос
Олег.
— Мать видела, — откликнулся Женька.
— Предположим, — ничуть не обескуражил его ответ Олега. — Мебель она могла продать для отвода глаз. Да и вообще, кто знает, через газету она продавала или каким-нибудь другим способом?
— Никто не знает, — ответил Женька. — Просто тетя Люся сказала, а мать ей поверила.
— Вот именно, — кивнул Олег.
— То есть она… — вдруг начало доходить до Женьки. — Нет, погоди… — уставился он на Олега. — Ты на что намекаешь?
— Я не намекаю, а размышляю, — отвечал тот.
— А почему бы и нет, — подхватил Темыч. — Кто посоветовал твоей матери обратиться в газету?
— Тетя Люся, — глухо произнес Женька.
— Все четко! — воскликнул Пашков.
Несколько прохожих с удивлением обернулись на семерых друзей, сгрудившихся возле газетного киоска.
— Ребята, вы что-нибудь берете? — обратилась к ним продавщица.
— Нет, — со свойственной ему прямотой откликнулся Женька. — Мы просто стоим.
— Тогда стойте где-нибудь в другом месте, — взмолилась продавщица. — А то у меня от вас уже в ушах звенит.
— Действительно, пошли на улицу, — первой направилась к выходу из подземного перехода Катя.
Остальные последовали за ней.
— Нет, Олег, ты что, и впрямь думаешь… — не отставал Женька.
— Погоди, — поморщился тот. — Пойдемте в скверик, — предложил он друзьям.
Компания с Большой Спасской выбралась на Сухаревскую площадь. Рядом с входом в метро начинался сквер, в самом центре которого красовался камень. Надпись на нем гласила, что именно тут находилась во времена оны Сухарева башня.
— У нас в России всегда так, — глядя на камень, проворчал Темыч. — Сперва снесут, что не надо, а потом монументы ставят.
— А ты заметил, Темочка, что каждый раз говоришь одно и то же, когда мы идем мимо этого камня? — спросила Катя.
— Что же еще тут можно сказать? — не сводил глаз с окутанного осенними сумерками монумента Тема. — Возмутительное отношение к памятникам старины и культуры.
— Слушай, меня сейчас больше интересует не старина и культура, — панибратски похлопал рукой по монументу Женька, — а наша шуба.
— Вот-вот, — с осуждением глянул на него Темыч. — Из-за таких, как ты, мы и теряем культурные корни.
— А ты бы, Темочка, взял свои денежки из копилочки и внес на восстановление Сухаревой башни, — вкрадчиво проговорила Катя.
— Но я ведь ее не разрушал, — нашелся Тема. — И вообще, я коплю на свой собственный компьютер. А то у нас с предком один на двоих.
— Вот купит Темочка компьютер, напишет на нем роман и поступит в Литературный институт, — фыркнула Катя.
Темыч угрожающе запыхтел. Катя попала не в бровь, а в глаз. Он действительно собирался писать. Правда, не роман, а «большую серьезную книгу», с помощью которой рассчитывал прославиться.
— Ладно, давайте где-нибудь сядем, — сказал Олег.
Друзья опустились на лавочку. В сквере было почти пусто. Лишь какой-то мужчина выгуливал собаку. И еще на одной из скамеек предавался безмятежному сну пожилой бомж.
— Слушай, Олег, неужели ты думаешь, что тетя Люся и впрямь мою мать специально подставила? — начал Женька.
— А ты сопоставь факты, — внимательно посмотрел на него друг. — Людмила Владимировна…
— Кстати, — перебила Моя Длина, — как же это ты, Женька, не понял, что записная книжка ее?
— Откуда мне знать? — пожал плечами тот.
— Вообще-то просекается элементарно, — сказал Пашков. — Если тетя Люся заходила к твоей матери…
— При мне никто не заходил, — откликнулся Женька.
— Я так старалась ее получше снять! — никак не могла успокоиться Моя Длина.
— И вообще, — подхватила Таня. — Олег столько раз повторял, что ее зовут Людмилой Владимировной. Мог бы, Женька, сразу сообразить, что это подруга твоей матери.
— Так я ведь не знал ее имени-отчества! — отбивался от нападок друзей долговязый мальчик, т— Тетя Люся и тетя Люся…
— Ясненько, ясненько, — покачала головой Катя. — Понять, что Люсю на самом деле зовут Людмилой, для нашего Женечки чересчур сложно.