Подробно проинструктировав Егора, Ли-Ли Павловна достала из шкафчика чистое, пахнущее лавандой белье, плед и подушку.
– Карл на всякий случай держал здесь спальные принадлежности, – пояснила она, – эксперименты его иногда затягивались.
«Выходит, лаборатория была рядом, – сделал вывод Егор. – Что ж, не каждому смертному удается хоть разок в жизни поспать на личном диване и под личным пледом Верховного Правителя огромной империи! Коржик бы сдох от зависти. Только ведь скажешь ему потом – не поверит».
Ли-Ли Павловна еще раз обвела внимательным взглядом библиотеку.
– Ну, сладких тебе снов, – и, чуть помолчав, добавила: – Я рада, что ты пришел ко мне.
Только оставшись один, Егор спохватился. Он совершено забыл спросить: эликсир подождет до завтрашнего утра или прямо сейчас за него приниматься. Время дорого, наверное, лучше уже сегодня. Чем быстрее начнешь, тем скорее подействует, и можно будет спокойно ходить по Башне. Так надоело прятаться и перемещаться короткими перебежками в непрекращающемся опасении нарваться на стражу! А Башня-то огромная, в ней наверняка столько интересных мест, он и сотой доли еще не видел. Постарался Карл, напридумывал разных чудес. Скоро ему, Егору, многое станет доступно. С Ли-Ли Павловной не пропадешь. Вот только как через два часа проснуться? Вовремя снадобье не примешь, наверняка не подействует. Он оглядел библиотеку в поисках будильника, но ничего похожего здесь не наблюдалось. Впрочем, есть же компьютер. Уж он-то наверняка снабжен подходящей опцией. Чуть повозившись, мальчик достиг желаемой цели и, отхлебнув из фляжки, улегся спать.
Разбудил его оглушительный хохот, заполнивший все огромное помещение. Мальчик, скатившись с дивана, распластался на ковре. Выследили и засекли! А Ли-Ли Павловна говорила, что сюда, кроме нее, никто не может зайти! Наивная! Да у Ореста вся Башня под колпаком! Его люди куда угодно проникнут!
Он решился поднять голову и… На экране компьютера пульсировала красным надпись «подъем!», а колонки тряслись от хохота. Очередной прикольчик Карла! Егор, встав на дрожащие ноги, глотнул из серебряной фляги, перевел будильник на время следующего приема и, сморенный тем обессиливающим покоем, который почти всегда сменяет панику, рухнул на подушку. «Надо бы поменять сигнал на что-нибудь более оптимистичное», – вяло подумал он, но желание спать пересилило это намеренье.
Ему приснилась Потылиха. Седая, страшная, дряхлая, но одновременно с юным лицом Мары. Она тянула к нему иссохшие руки и повторяла: «Я тебя съем! Отдай мне свою энергию». Мальчик с трудом вынырнул из кошмара, отключил надсадный хохот, хлебнул из фляжки и опять рухнул на диван.
Заснуть на сей раз не удалось, он ощущал себя крайне бодро. Поворочавшись некоторое время, он встал и, шлепая босиком по ковру, отправился разглядывать стеллажи.
Книг было множество, большей частью на языках, совершенно ему не знакомых. Карл не читал по-русски? Хотя нет. Егор как раз поравнялся с полкой, сплошь заполненной русскоязычными названиями, и… То ли сон оказался в руку, то ли случайное совпадение? «Ведьмы межвековья» – зияло золотом на угольно-черном сафьяновом корешке. Рука потянулась к книге. Книга вытаскивалась с трудом, будто сопротивляясь. Вот, наконец, он достал ее. Меж страниц коричневела закладка с вытесненным вензелем: две императорские лилии и инициалы: «К. Г». Карл Гейли! Зоин отец!
Фолиант, казалось, только и ожидал, когда его достанут с полки, он распахнулся точнехонько на заложенном месте. С пожелтевшей страницы на Егора в упор смотрело лицо. Потылиха! Без сомненья она! Такая же, как предстала ему наяву в косачевском доме! От отвращения мальчика бросило в жар. Он едва подавил порыв зашвырнуть подальше страшную книгу. Любопытство в конце концов пересилило. Он углубился в текст. Ведьма звалась Прозероной Чандари, проживала в предместье города Бумбай, в южной части Киндии. Портрет ее, помещенный в книге и так напугавший Егора, принадлежал кисти известного киндийского художника межвековья Джаншаре Хатари, получившего высочайшее дозволение писать ее в тюрьме, где она содержалась во время «Процесса над Мумбайскими ведьмами». Джаншара Хатари вообще интересовался оккультными науками и силами зла, коим и посвящал большинство своих полотен в полной уверенности и убеждении, что людям, увидевшим зло в лицо, куда легче распознавать его и бороться с ним.
Джаншара сделал портреты всех подозреваемых по этому делу, однако работы его погибли во время разразившегося через полгода после процесса страшного киндийского землетрясения, которое большинство очевидцев и современников назвали местью казненных ведьм. Не пострадал лишь портрет Прозероны, сумевшей избежать казни. В день объявления смертного приговора темница ведьмы оказалась пуста. Прозерона бесследно исчезла.
«Это именно потому, что она единственная из них была настоящей ведьмой, – сделал вывод Егор, – а казнили как раз невиновных. Или шарлатанок. Иначе бы они тоже смылись». Он отлистал книгу на самое начало и углубился в общий раздел.
Автор подверг скрупулезному исследованию все, оказавшиеся ему доступными, архивные документы межвековья. Из тысяч историй он сложил усредненный тип ведьмы. Точнее, их было два: ведьмы по крови (настоящие ведьмы) и ведьмы по призванию (обычные женщины, обучившиеся приемам черной магии). Первую категорию автор считал наиболее опасной, ибо зло заложено в самой их сущности. Они существа иного порядка, иного взгляда на мир и иной энергетики.
Ведьма по крови практически бессмертна. Она будет жить вечно, если только ее не убьют. Уничтожить настоящую ведьму возможно лишь двумя способами: сжечь непременно живьем на открытом огне либо, вбив предварительно в ее сердце осиновый кол с серебряным наконечником, завернуть в саван из чистого неокрашенного шелка (на крайний случай сгодится неокрашенный лен) и похоронить в гробу из сандалового дерева на вершине холма под одиноко стоящим дубом, в яме глубиной не менее шести метров. Обряд должен быть совершен ровно в полночь при свете полной луны.
«Запаришься», – подумал Егор. Однако самое худшее следовало дальше. Оказывается, даже при соблюдении всех изложенных выше условий ведьма умирала не окончательно, а лишь впадала в анабиоз, ожидая своего часа, когда какой-нибудь незадачливый представитель мужского пола случайно выкопает ее, развернет саван, вытащит кол и, прельстившись юной ее красотой (умерщвленная таким образом ведьма неизменно принимает образ прекрасной девы), добровольно отдаст ей на восстановление собственные силы. Следовательно, самым действенным способом изведения ведьм оставался открытый огонь.
При такой жизнестойкости, писал автор далее, ведьмы по крови все-таки уязвимы. У каждой из них свой жизненный цикл, включающий в себя период расцвета, старения и увядания. Последняя стадия со стороны неопределима, однако сами ведьмы всегда точно знают, когда им пора пополнять иссекающие силы. Чтобы продолжить существование, ведьма должна найти жертву среди обычных людей, которая добровольно отдаст ей себя. Лишь при этом условии откроется канал, по которому чужая жизненная энергия перейдет в ведьму. Большей частью несчастные жертвы и не догадываются, на что согласились. У ведьм есть много уловок. Они оборачиваются обольстительными девами, опаивают зельями, опутывают интригами. Жертвы, как правило, если и спохватываются, то слишком поздно. Клятва уже дана, канал открыт, путь назад отрезан.