Разведывательный дракон мог без отдыха долететь до середины Артании. Но он крайне уязвим: с пустотелыми хрупкими костями, с чешуей вместо панциря, с тонкой, как шелк, перепонкой на крыльях. Такого дракона даже сильный ветер мог опрокинуть и переломать ему крылья прямо в воздухе, но зато наездник мог с большой высоты проследить движение вражеских войск и упредить тцара.
Нечто среднее между боевым драконом и разведывательным был дракон для перевозок. На него можно посадить до пяти легковооруженных воинов или до трех героев. Правда, дальность полета у него вполовину меньше, но если поднять в воздух пять-семь драконов и с их помощью забросить во вражеский тыл отряд героев, то такой отряд нередко стоил целого войска.
Драконы для перевозок, как и для разглядывания земель сверху, оставались однородными, а вот с боевыми сразу начались разногласия. Как не удавалось в одном драконе соединить мощь боевого, дальность полета разведывательного и грузоподъемность перевозчика, так в одном боевом не удавалось соединить его предельную защиту и предельную мощь. Если удавалось нарастить такую броню, что ее не пробить никакими стрелами, мечами и топорами, то такой неуязвимый дракон терял в скорости, поворотливости, а если и сохранял способность плеваться огнем, то его огонь мог обжечь не дальше чем на два-три шага.
Были драконы, что плевались огнем часто и мощно на десятки шагов, но толстые броневые плиты на их спинах уступили место простой чешуе, подобной чешуе крупных рыб или ящериц. Среди хозяев питомников всегда ,шло соперничество, которое умело подогревал тцар, когда жаловал золотом, дорогими кубками, направлял золото и корм для тех, кто показывал самых удачных драконов.
В комнате потемнело, тут же пахнуло горячим воздухом. Апоница от неожиданности вскрикнул, выронил орехи. Все окно занимала голова Черныша, он смотрел боязливо, понимая, что так делать нельзя, сейчас погонят, пасть распахнулась, он попытался просунуть язык через прутья, но ничего не получилось. Слышен скрежет по каменным плитам – это его хвост метался из стороны в сторону, тоже выражая любовь и преданность.
С той стороны стали слышны возмущенные крики. Шварн сказал зло.
– Черт бы побрал этих переселенцев! Слышите, что кричат? Дракон им, видите ли, не нравится на улицах нашего города!
Иггельд сказал успокаивающе:
– Они и так несчастные люди. Их согнали с места, они пришли со своими привычками, страхами. Черныш, иди погуляй, ладно?..
Апоница сказал насмешливо:
– А вообще-то нечестно…
– Что?
– В пещере вы жили в обнимку, – напомнил Апоница. – Уже забыл? А я помню. И Черныш помнит. И теперь не понимает, за что ты его наказываешь.
– Наказываю?
– А как ему прикажешь понимать? То жил с ним, бедный ребенок целовался с тобой вволю, а теперь ты с ним видишься только по делу. Когда надо куда-то лететь. Он же обижается!
Иггельд подошел к окну, горячий язык коснулся его пальцев. В глазах Черныша вспыхнуло ликование: он касается своего любимого папочки, слизывает его обожаемые запахи, вдыхает его аромат…
– Я люблю тебя, – сказал Иггельд уже не сердито, как обычно, отмахиваясь, а виноватым голосом. – В самом деле люблю… И мы еще полетаем просто так, без всяких дел. Просто так, для удовольствия.
Шварн и Чудин еще будут выращивать своих драконов, мелькнула мысль. Те, прошлые не в счет, а у него уже есть самый лучший, самый любимый, и никаких других ему больше не надо. У него есть Черныш, это для него все. Лучший в мире дракон. Которого вырастил сам. Вырастил таким, какого хотел. Сильный и абсолютно бесстрашный, со спокойным характером, здоровый, неприхотливый, дружелюбный, готовый играть с любым знакомым, но к незнакомым относится недоверчиво. Очень важно, что управлять им легко, командам подчиняется сразу.
Черныш лизал ему пальцы, а Иггельд старался отстраниться от того, что это его друг, его ребенок, которого он выносил за пазухой, вырастил, сейчас старался смотреть на огромного дракона по ту сторону окна чужими глазами и понять, что видят переселенцы, что видят другие смотрители драконов, знатоки и просто горожане.
Дракон с гордой и красивой осанкой, почти квадратный, как любит измерять Апоница по растопыренным крыльям и лапам. Костяк массивный, крепкий, кости литые, без пустот, как у разведчиков. Мускулатура короткая, сухая, и даже под прочными щитками на коже хорошо проступают рельефные бугры. Щитки не настолько массивные, как ему хотелось бы, зато наползают один на другой, как у змеи, и как бы дракон ни согнул спину, между чешуйками никогда не появится полоска незащищенной кожи.
Голова покрыта массивной мускулатурой под плотными щитками. Лоб выпуклый, с резко выраженным переходом к морде. Морда короткая, широкая. Клыки широко расставлены в стороны. Глаза темные, выражают грозный вид, энергию и понятливость. От середины лба начинается гребень, но гребень едва-едва выражен, на лбу в виде более плотных чешуек, на шее чешуйки уже с короткими шипами, с загривка поднимаются на высоту ладони, только на спине это настоящий костяной гребень, но все равно короткий, приплюснутый, быстро прижимающийся к спине дальше, а короткий хвост почти без шипов.
Туловище Черныша по длине равно высоте в холке. Таких драконов еще не было, все остальные более или менее похожи на ящериц – длинные, вытянутые, уязвимые. У Черныша холка, на которую так удобно садиться, высокая, заметно выступающая над линией спины, тоже непривычно, все остальные драконы все те же горбатые ящерицы. Грудь широкая, живот подтянут. Плечи мускулистые, пясти короткие, с небольшим наклоном. Бедра широкие, голени длинные. Скакательные суставы сухие, с хорошо выраженными углами. Лапы круглые, сводистые, собранные в комок. Движения легкие, свободные, упругие. Всякий залюбуется, глядя, как эта скала несется легким галопом!
– Я люблю тебя, – повторил он. – Иди гуляй!.. Завтра с утра полетим. Повоюем, а если удастся, выберем большую широкую реку и накупаемся всласть!
Черныш лизнул пальцы, исчез. На улице снова раздались испуганные крики, кто-то громко и зло выкрикивал проклятия. За спиной Иггельда засмеялись, Апоница сказал успокаивающе:
– Война кончится, эти погорельцы снова уедут на свои земли. И никто не будет жаловаться, что драконы бегают по городу!
– Уедут ли? – буркнул Шварн.
– А куда денутся? Здесь им не там.
– Город Драконов тоже начинался как город для смотрителей драконов, – сказал Шварн угрюмо. Он быстро взглянул на Иггельда. – Там не сумели удержать, оставить городом… городом для своих, теперь это просто город, каких тысячи. А драконы ютятся в котлованах под самой стеной. Уже поговаривают, что надо бы засыпать пару котлованов, больно много места занимают, а на том месте поставить склады, разбить базар, построить доходные дома… Тьфу!
Блестка не видела Иггельда с полудня, но вернулся он неожиданно посвежевший, хотя с тем же угрюмым и неприветливым выражением лица. С ним пришли Апоница и Ратша, поужинали быстро, в ее сторону он почти не смотрел, Блестка наблюдала за ним из-под приспущенных ресниц. Когда она отвернулась к соседке за цветными нитками, спина ее едва не вспыхнула от жаркого взгляда, она сразу ощутила его, но едва обернулась, за столом никого не осталось. Руки ее опустились, в груди тоже стало настолько пусто, будто оттуда вынули сердце.