– Катается в салон «Натали». Баня, массаж, а потом просто сидит в холле и пялится в телик. Ее старухи достали, вот и убегает. Больше ничего интересного.
– А Макс?
Тина пожала плечами:
– Алябьево – работа – Алябьево, никаких зигзагов. Хочешь знать мое мнение?
– Ну?
– Он тоже ни при чем.
– Почему?
– Понимаешь, отец взял его в дело, но не совладельцем, а служащим, на окладе. Роман Миловидов, папин компаньон, помнишь его?..
Я кивнула.
– Так вот, пару раз еще до того, как папа погиб, я слышала, как он сердился: «Ваш Макс пустое место, от него больше вреда, чем пользы». А отец отвечал: «Он мой родственник, ему нужно помочь, ничего, научится». Думаю, Роман сейчас Макса выкинет, ну не сразу, постепенно выживет. Он от смерти папы только проиграл.
Я посмотрела на Тину. Вот парадокс. Частенько она поступает, как пятилетний ребенок, но иногда рассуждает, как сорокалетняя женщина.
– После смерти папы, – продолжала Тина, – Максу пришлось бы и из Алябьева уехать. Ефим его терпеть не мог, обзывал сосунком и спиногрызом, правда, Максик в долгу не оставался, всегда в ответ заявлял: «А ты у нас просто газетный магнат! Извини, забыл, какой тираж у листка, который издаешь, двадцать экземпляров? Или тридцать?» Нет, Ефим, если бы не погиб, вышвырнул бы Макса вон. Они друг друга ненавидели. Ефим не мог простить двоюродному брату, что его содержит папа. Знаешь, какие тут у нас скандалы за обедом разыгрывались? Папа один раз их обоих выгнал! Чемоданы на дорожку вышвырнул и орал так, что в холле стекло лопнуло. Правда, потом их простил. Папочка всегда так, сначала чуть не убьет, а затем подарок купит. Ефим с Максом с тех пор слегка присмирели, при посторонних не лаялись, но наедине чуть не дрались! За день до папиной смерти я пошла в библиотеку, но не наверх, а вниз, в общую, ну где детективы и фантастика стоят, понимаешь?
Я кивнула.
– Вхожу, а там Макс трясет Ефима за шиворот и шипит: «Знаю, знаю, ты Джулю отравил».
– Кто такая Джуля? – удивилась я.
Тина вздохнула:
– Небось ты поняла, что Макс очень собак любит?
– Конечно, он вечно с мопсами возится.
– Вот-вот, а зимой принес щеночка, спаниеля, Джульку. Все ухаживал за ней, прямо обожал. Только Джуля умерла, а ветеринар сказал, что собачка съела крысиную отраву. В подвале садовник разложил, к нам грызуны внезапно пришли. Макс жутко переживал и всегда считал, что это Ефим подстроил. Мой брат не любил животных.
– Но у вас же есть Чарли.
– Это папин лабрадор. Естественно, Ефим изображал, будто обожает его. Только на самом деле терпеть не мог.
– Это ты слишком!
– Вовсе нет! Он каждый раз, когда Чарли гладил, потом незаметно старался руки вытереть!
Я покачала головой. Да уж, человек, любящий животное, ни за что не станет так делать. Владельцы животных запросто обнимаются со своими питомцами и совершенно не испытывают брезгливости, когда оказываются с ними в одной кровати. Правда, я вот уже несколько дней выпихиваю наглых мопсов на диван, но только потому, что собачки имеют привычку «налипать» на меня своими жирненькими телами. На улице-то больше тридцати градусов жары! Попробуйте при такой температуре делить ложе с двумя живыми, «шерстяными», совершенно раскаленными «грелками». У собак нормальная температура тела приближается к тридцати восьми. Нет, летом вытерпеть около себя мопсов нет никаких сил, но зимой они спят у меня под одеялом.
– Теперь понятно, что после смерти папы у Макса сразу заканчивается сладкая жизнь? – спросила Тина. – Ефим бы его выжил…
– Но не успел, потому что умер, – закончила я.
Тина кивнула:
– Макс ведь не знал, что в доме окажется бешеная Эми.
Я посмотрела в окно.
– Будь добра, Тина, вспомни, что ты сказала маме, когда позвонила ей утром. И зачем это сделала, вы ведь хотели сохранить с Радой тайну.
Девочка судорожно вздохнула:
– Мне было так страшно, так плохо! Вот я и позвонила, но никаких подробностей ей не рассказывала. Просто заплакала и ляпнула: «Мамочка, папу убили, насмерть».
– И это все?
Тина закивала головой:
– Больше ничего. Мы с Радой не хотели, чтобы кто-нибудь, кроме нас, знал правду.
И она снова разразилась горькими слезами.
Следующее утро началось с сюрприза. За завтраком неожиданно все оказались в сборе: дети, старухи, Кара и Макс. Сначала народ мирно разливал по чашкам кофе, какао и чай, но потом Галина Михайловна решила продемонстрировать педагогическую бдительность и заявила:
– Кирилл, немедленно положи назад копченую колбасу.
– Почему? – безнадежно спросил мальчик.
Галина Михайловна мигом оседлала любимого конька:
– Отвратительная еда. Это убитое животное.
– А вы, – нагло спросила Лизавета, – едите прямо то, что бегает?
Я под столом быстро наступила девочке на ногу.
– Я вообще не употребляю ничего подобного, – покраснела мать Кары, – и никому не советую. Никогда! Существуют хлеб, картошка, каши…
И тут вмешалась Роза Константиновна:
– Милая Галочка…
Я с сочувствием посмотрела на подростка. Сегодня Кирюшка оделся в джинсовый комбинезон с бесчисленным количеством карманов. На улице чуть похолодало, и мальчик решил пофорсить перед девицами. Сейчас ему достанется от хищных гарпий по полной программе. Одна станет читать лекцию о вкусной и здоровой пище, другая примется давать указания по поводу одежды.
Но Роза Константиновна повела себя неожиданно.
– Милая Галочка, мы живем в стране демократии, слава богу, страшное коммунистическое прошлое, когда все должны были одинаково питаться и одеваться, ушло в прошлое. Вам, моя дорогая, учитывая возраст, и в самом деле, пожалуй, не стоит вкушать мясное, жирное и сдобное. Впрочем, носить мини-юбки и кожаные штаны тоже не советую. Но Кирюша находится на том счастливом отрезке жизни, когда никаких запретов нет. Нравится ему бегать в жарких штанах из корабельной парусины, да бога ради. Желает лакомиться колбаской? Кушай на здоровье, мой ангел, и никого не слушай! Еще успеешь нахлебаться геркулеса на воде, это лакомство от тебя не убежит!