Воцарилась тишина. Даже блондинка перестала исходить визгом, а начала молча молотить секьюрити каблуком по лодыжкам.
– Чего случилось? – сурово спросил Ваня. – Почему ты орешь, как потерпевшая?
Я ткнула пальцем в столик.
– Она его убила, сама слышала…
– Дура, кретинка, идиотка! – ожила блондинка.
– Молчать! – рявкнул Ваня.
И вдруг произошло неожиданное. «Труп» поднял голову, громко икнул и вновь упал носом на столешницу.
– Да он жив, – донеслось из толпы.
– Ясное дело, – заорала блондинка, – что ему сделается, кретину! Позвал в кафе, уже нажратый был, потом добавил и совсем окосел, сволочь, я ему пощечину залепила, он в тарелку и свалился!
– А кровь? – пролепетала я.
Секьюрити, поняв, что ничего не случилось, отпустили блондинку.
– Он небось бутылку с красным вином сшиб, – пояснил один из охранников, – а вы всех перебаламутили: «Убили, убили!»
Блондинка испустила из груди такой звук, который издает на взлете реактивный самолет, схватила с одного из столиков пивную кружу и запулила в меня. Толстенная емкость попала мне в лоб, заехав ручкой в глаз. Через полчаса все успокоились. Пьяного унесли, блондинка отправилась в туалет наводить красоту. Ванька вздохнул:
– Слышь, Лампудель, ты сегодня ночью не заснешь!
– С чего бы?
– А под глазом такой фонарь растет, светло будет. Кстати, голова не болит? Все-таки кружка тяжелая.
– Не поверишь, совсем ничего не чувствую.
Ванька захихикал:
– Кажется, Вовка прав, у тебя и впрямь черепушка из бронебойной стали, ничего ее не берет – ни огнетушитель, ни пивная кружка. У тебя папа не железный дровосек был?
Не обращая внимания на его шуточки, я спокойно ела на удивление вкусную рыбу. Ну ошиблась, с кем не бывает. А Ваня может глумиться сколько угодно, я сейчас как раз занимаюсь очень запутанным делом, никто его не сумеет размотать, кроме меня. Так что пусть Ваня хихикает, там посмотрим. Недаром ведь говорят, что хорошо смеется тот, кто смеется последним.