– И все-таки, – я не сдавалась, – ты мог бы сегодня пригласить нас вместе с Женькой.
– А понимаешь, тут такое дело, я обещал Женьке представить ее нашему режиссеру, поэтому мы с ней поедем в театр часа за два до начала спектакля. Не думаю, что тебе будет интересно одной скитаться по коридору в ожидании начала. Поэтому я и хотел пригласить тебя в другой день.
Что ж, объяснение было вполне логичным. Действительно, Юлька и ребята не проявляли заинтересованности, Женька единственная из нас сразу захотела пойти, вот Дима и пригласил ее. Может, даже говорил о ней с режиссером. Действительно, что меня так напрягло?
– Ну, хорошо, – неуверенно согласилась я. – Давай тогда я поеду с тобой в среду.
– Договорились, – обрадовался Дима. – Я зайду за тобой в среду вечером.
– Ладно.
Театр-студия, в котором играл Дима, располагался в здании школы на Сущевском Валу. Мы приехали туда примерно за час до начала спектакля. По дороге Дима развлекал меня разными театральными историями и анекдотами, рассказывал о своих партнерах, режиссере, спектакле. В студию он записался, когда ему было десять лет, сказал, что мечтал сниматься в кино, но в кино никто не брал, вот родители и отдали его в театр.
Родители у него – журналисты; причем отец – автомобильный, а мама – в толстом женском журнале работает. Дима рассказал, что отец в прошлом раллийный гонщик, мастер спорта международного класса, объехал весь мир, он и сейчас иногда участвует в разных соревнованиях, но уже как журналист. Мама тоже из заграниц не вылезает. Да и у него самого частенько бывают гастроли.
В общем, когда мы поднимались по широкой гранитной лестнице на третий этаж, я трепетала. В небольшом холле нас встретили друзья Димы, он представил меня всем, по-хозяйски обнимая за плечи. Я не возражала, так подействовала на меня театральная атмосфера. Дима познакомил меня и с режиссером – высоким худым мужчиной лет сорока. У него были длинные волосы и лысая голова, знаете, когда на макушке совсем гладко, а за ушами и на затылке растут длинные пряди. Выглядел он усталым, едва кивнул мне, на Диму прикрикнул, чтоб тот шел переодеваться к спектаклю. Дима отвел меня в зал, усадил так, чтобы мне хорошо была видна сцена, поцеловал в щеку, велел не скучать и удалился.
Я огляделась. Зал был поделен на две части широким проходом, стулья стояли по обе стороны. Сцена высокая, с черными кулисами по бокам. Что меня удивило: пол и сцена также выкрашены черной краской, стены и потолок – белые, вдоль стен тянется узкий балкон, на нем закреплены прожекторы и еще разная осветительная аппаратура. В общем, настоящий театр. Зрителей собралось немного, едва набралось ползала. В основном, как я поняла, родители и друзья актеров.
Сам спектакль мне понравился. Он был собран из разных произведений Пушкина, Шекспира, Дюма, как бы такая мозаика из разноцветных кусочков, а в итоге получилось красочное взрывное представление, где были и драки на шпагах, и томные красавицы, и какие-то безумные акробатические этюды; все это действо сопровождалось песнями и танцами, спектакль напоминал скорее клоунаду, настолько фееричным и непредсказуемым было все на сцене. Диму я едва узнавала. Он играл то Дон Жуана, то французского дофина, то простого стражника. Он пел, танцевал, дрался, умирал, переодевался, хохмил и снова пел… Он был великолепен. Кажется, именно после спектакля я начала понимать Светку.
Потом мне пришлось ждать его, пока, как он мне объяснил, у них был «разбор полетов». Домой мы отправились совсем поздно, около одиннадцати. Я видела, Дима устал, он говорил немного, только улыбался, когда я взахлеб делилась с ним впечатлениями.
У подъезда мы остановились, вечер был тихий и по-летнему теплый. Дима снова целовал меня, он был нежным и тихим, как этот вечер. Я плыла под сентябрьскими звездами, закрыв глаза, и звезды плыли, задевая мои ресницы. Дима немного отстранился, я открыла глаза и увидела Светкино окно, оранжевым прямоугольником распластавшееся на стене, а в нем – Светкину застывшую фигуру. Я вздрогнула и слегка оттолкнула Диму.
– Ты чего? – удивился он.
– Мне пора, – я торопливо чмокнула его в щеку, – спасибо за спектакль. Я пойду, завтра увидимся.
– Спокойной ночи. – Он снова потянулся к моим губам, но я выскользнула и бросилась в подъезд.
– До завтра! – Я махнула ему рукой и торопливо захлопнула дверь.
Некоторое время я стояла, прижавшись спиной к холодному металлу, и пыталась справиться с участившимся дыханием и дрожью в коленях. «Что же я такое творю?» – спрашивала сама себя и не находила ответа.
Можно сказать, я почти привыкла выходить по утрам одна из дома. Сегодня, правда, я чувствовала себя не совсем уверенно из-за Светки. Мне не хотелось встречаться с ней после того, как вчера вечером она застукала нас с Димой. Но мне повезло, Светку я не встретила.
Перед первым уроком Дима подошел ко мне и, небрежно бросив свой рюкзак на стул, спросил:
– Можно?
– Ты же не здесь сидишь, – тихо ответила я.
Весь класс, забросив свои дела, наблюдал за нами.
– Одному скучно, – сказал Дима и уселся рядом.
Мне оставалось только пожать плечами и сделать вид, что так и должно быть.
Светка вошла в класс, когда звонок уже прозвенел. Она, ни на кого не глядя, проследовала к пустому столу в конце среднего ряда. Дима кивнул ей и приветливо махнул рукой. Светка даже не повернула головы.
– Что это с ней? – удивился Дима. – Не выздоровела, что ли?
Послышалось несколько смешков, но они быстро стихли. Математичка у нас строгая.
Я с трудом дождалась конца урока, мне казалось, что в спину мне врезались два кинжала – взгляд холодных Светкиных глаз.
Дима что-то говорил, я отвечала, скорее всего невпопад, потому что он удивленно посматривал на меня, соображая, все ли у меня дома.
Как только прозвенел звонок, я, кое-как затолкав в рюкзак учебник с тетрадью, опрометью бросилась вон из класса. Дима хотел остановить меня, но я вывернулась, сославшись на какое-то срочное дело.
Когда мне удалось скрыться от всех в туалете, я бросила рюкзак на подоконник, уселась рядом и задумалась: «Вот так так! И что же теперь делать? Извечный вопрос, извечное отсутствие ответа. И все-таки?»
Додумать не удалось. В туалет вошла Женька и насмешливо уставилась на меня.
– Ты в своем уме? – спросила она.
– Уже не уверена, – ответила я.
– Заметно.
И тут меня прорвало:
– Хочешь что-то сказать? Скажи! Но не грузи меня, и без тебя тошно!
Женька фыркнула: