— Ты думаешь, что можешь шантажировать меня? Одно мое слово — и ты никогда не выйдешь из этой комнаты.
— Тут ты, конечно, прав, но спроси себя, сколько пройдет времени после этого до тех пор, когда ты, как сейчас примарх, будешь прикован к стене. Два из тех писем, которые я написал, через две луны будут доставлены гептарху Жилю, верховному хранителю печати Тьюреда. Этому может помешать только мое личное появление. Говорят, что Жиль такой человек, у которого весьма зауженные понятия о чести и справедливости, что является очень редким качеством для гептарха. Третье письмо будет отослано во внутренний город — если я вдруг скончаюсь. Поэтому в будущем мое здоровье должно быть твоей первейшей заботой.
И хотя Тарквинон пытался казаться спокойным и уверенным в себе, высокомерная улыбка исчезла с его лица.
— Думаешь, что можешь ставить мне условия? Для меня не составит труда перехватить письма, написанные Жилю де Монткальму, потому что в его кабинете сидит мой шпион.
— Наверняка для тебя не составило бы это труда, если бы ты знал, каким образом попадут к нему письма. — Фернандо развел руками. — Но ты не знаешь этого. А что, если я солгал и мои письма адресованы другому гептарху? Можешь ли ты наблюдать за всеми ними? Не думаю.
— Я не позволю себе допустить ошибку…
— Прошу тебя, Тарквинон. Такая наивность недостойна тебя. Или ты думаешь, Оноре сделал бы то, за что сейчас расплачивается своей кровью? Поверь мне, одно письмо может перевернуть все те события, которые мы сейчас наблюдаем, с ног на голову. В том случае, если оно написано якобы твоей рукой. И, судя по моим наблюдениям, среди гептархов у тебя есть не только друзья. А это значит, что если письмо попадет к тому, к кому нужно, то ему будет все равно, сомнительно его содержание или нет. Среди вам подобных существует закон: виновен по подозрению.
Оноре негромко застонал. Оттого что Тарквинон оттянул ему повязку, раны снова начали кровоточить.
— Чего ты вообще хочешь, писарь? — спросил гроссмейстер.
— Того же, чего и все. Спокойной, беззаботной жизни. Хочу получить один из двенадцати ящиков с сокровищами, которые привез Оноре. А потом я растворюсь в воздухе. Ты никогда больше не услышишь обо мне, Тарквинон. И ты тоже будешь спать спокойно, потому что я уже написал достаточно писем за всю свою жизнь. Больше я не напишу ни единого.
— За кого ты меня принимаешь? За князя? Ты совсем из ума выжил? За золото и украшения из одного-единственного ящика ты можешь купить себе небольшой городок.
— Конечно, тебе решать, что важнее, — дерзко ответил Фернандо. — Отдать двенадцатую часть добычи и спать спокойно или поступиться своим спокойствием ради дополнительного богатства.
— Знаешь, что я думаю, писака? Ты отнюдь не такой твердый и бессовестно расчетливый человек, за которого себя здесь выдаешь. Ты только болтать горазд. Пакт, который ты хочешь заключить, должен быть подписан кровью. И на этот раз не другие будут проливать кровь за тебя. Тебе самому придется доказать, что ты — человек, который, не останавливаясь, пойдет по трупам.
Фернандо посмотрел на Тарквинона; в душе зрело неприятное чувство.
— И что я должен сделать?
— Оноре нам нужен живым, он будет казнен в присутствии гептархов. Но я опасаюсь, что Жиль де Монткальм еще раз навестит тебя, чтобы разузнать побольше о путче против князей Церкви.
— Думаю, он больше не может говорить.
Тарквинон указал на левую руку Оноре.
— Он еще может писать.
— Ты хочешь, чтобы я отрубил руку? — От одной мысли об этом Фернандо пробрала дрожь.
— Отрубить ее было бы плохой идеей. Слишком многие знают, что он потерял только правую. А гептархи высказали недвусмысленное пожелание, чтобы во время пребывания в этом подземелье он не получил дополнительных увечий.
Фернандо испытал облегчение. Значит, речь не идет о том, чтобы пролить кровь!
— Чего же ты от меня ждешь?
— Мой кузнец выковал по моему поручению особый прибор. Я хочу, чтобы ты им воспользовался.
— Не слишком ли много свидетелей?
— Всем ребятам здесь я доверяю. Кроме тебя, конечно. Но это не должно удержать нас от того, чтобы заключить сделку. — Он повернулся и подошел к бассейну, наполненному раскаленными угольями, рядом с которым лежали почерневшие от сажи инструменты. Из них он выбрал один.
Затем вернулся.
— Твоя печать.
Писарь удивленно рассматривал предмет, который вручил ему Тарквинон. То был тяжелый кузнечный молот, на бойке которого были расположены две наложенных друг на друга подковы.
— И что мне с этим делать?
— Ты нанесешь Оноре два сильных удара по левой руке. Я хочу услышать, как хрустнут его кости, когда ты ударишь.
— Но ведь ты не имеешь права причинять ему…
— Ты что, видишь здесь, внизу, лошадей? Конечно, мы не трогали его. Это случилось, к сожалению, во время битвы. Похоже, потерявший седока конь наступил ему на руку. К сожалению, с раздробленной рукой каши не сваришь. Это необходимо сделать, чтобы мы могли быть совершенно уверены, что перед смертью он не сможет написать ничего, что могло бы повредить нашей сделке.
Фернандо взял молот. Он был невероятно тяжел — его верхняя часть представляла собой большой потемневший кусок железа.
Оноре дернулся в цепях. Он шевелил левой рукой, издавая невнятные звуки.
Тарквинон подошел к инструментам и взял щипцы с длинными рукоятями. Безжалостно схватил Оноре за средний палец и потянул руку вверх. Он настолько крепко держал щипцы, что они прорезали тонкую кожу до самой кости. Теперь Оноре затих. Он смотрел на Фернандо, и в глазах его читался неприкрытый страх.
— Я не могу этого сделать, — ответил Фернандо.
Гроссмейстер цинично улыбнулся.
— Я знал это. Ты проливаешь кровь только при помощи пера. Оглянись вокруг! Каждый висящий на этих стенах — на твоей совести. Двух твоих писем оказалось достаточно, чтобы все они оказались здесь. Что такое удар молотом по руке по сравнению с бойней, которую ты устроил?
— Я не могу, — повторил писарь.
К горлу снова подступила тошнота. Он уронил молот.
— Тогда ты сделаешь кое-что другое. У меня есть несколько… скажем, противников. Поскольку все мы — слуги Господни, то врагов, конечно же, быть не должно. Сегодня после обеда я пошлю тебе список с их именами. Было бы просто чудесно, если бы мы нашли их имена в двух-трех документах, которые обнаружим в бумагах Оноре. Конечно же, из записей должно ясно следовать, что они тоже вовлечены в заговор против гептархов. Сделай для меня эту работу, и я отпущу тебя с ящиком золота. Это или молот! Одна раздробленная рука — или же полный трупов подвал. С чем тебе будет легче жить?
Фернандо посмотрел на молот.