— Так, — деловито сказал Комбат, поворачиваясь к Сизому, который уже подобрал под себя конечности и даже успел подняться на четвереньки. — Теперь ты.
— Ммм, — промычал Сизый, отрицательно мотая головой, отчего по всей прихожей разлетелись густые красные капли.
— Ты уверен? — спросил Комбат.
— Мммм!.. — ответил Сизый, кивая головой. Кивок получился вялым, но он все равно потерял равновесие и со стуком воткнулся лбом в линолеум.
— Пол не проломи, — предупредил Борис Иванович.
Он наклонился, чтобы отобрать у Сизого ключ от наручников, и в этот момент подкравшийся сзади Мешок, про которого он совсем забыл, ткнул его в шею электрошокером.
Комбат бревном рухнул на пол. Придавленный Сизый коротко вякнул и с помощью Мешка выбрался из-под тяжелого бесчувственного тела. Посмотрев на Сизого, Мешок содрогнулся.
— Мать твою, — сказал он. — Он же тебе переносицу сломал!
— Сам знаю, что он мне сломал, — зло огрызнулся Сизый, с трудом поднимаясь на ноги и для верности придерживаясь за стену. — С-с-сука!
Он несильно пнул лежавшего на полу Комбата, сам при этом едва не упав. Голова у него кружилась, перед глазами плыло, а от боевого пыла не осталось и следа.
Сизый подозревал, что, помимо перелома носа, он заимел расчудесное сотрясение мозга.
— Ну что, метельщики, — проскрипел из своего угла Пономарь, — отметелили козла?
Полученный удар в челюсть замечательным образом прочистил ему мозги, и теперь он с предельной ясностью понимал, что, поддавшись на уговоры приятелей, попал в крупную передрягу. Несанкционированное вооруженное нападение, применение спецсредств — все это грозило служебным расследованием, результаты которого не взялся бы предсказать никто. Хорошо, если дело удастся спустить на тормозах, но вот если угодишь под раздачу... Времена нынче сложные, и кто-нибудь из начальства запросто может отдать всех троих на растерзание, чтобы поставить очередную галочку в отчете: вот, мол, как беспощадно мы боремся за чистоту наших рядов. А тогда им вряд ли удастся отделаться простым увольнением из органов. А каково органавтам живется в зоне — общеизвестно. Тяжело им там живется. Тяжело и коротко...
И потом, что они доказали? Этот старый козел, которого они собирались отметелить, уложил всех троих голыми руками.., скованными руками, если быть точным. То, что сейчас он лежит мордой в пол, ничего не меняет: ткнуть человека шокером может любой дурак, и это совсем не то, что называется «преподать урок».
Урок был преподан не ему, а им самим, причем урок тяжелый и болезненный.
Тем временем Мешок, опять пострадавший меньше всех, без особенного энтузиазма обрабатывал лежавшего на полу Комбата ногами.
— Уймись, придурок, — с трудом садясь и морщась от боли, сказал ему Пономарь. — Он же ничего не чувствует. Только зря упаришься.
— Козел, — размазывая по лицу сочившуюся из носа кровь, невнятно пробормотал Сизый. Голос его звучал гнусаво, а глаза страшновато косили. — Вот козел вонючий." Пошли отсюда на хер, мужики. Мне в больницу надо...
— Я тебе пойду, — сказал Пономарь. Стараясь не стонать, он дотянулся до пистолета и медленно встал. — Нам отсюда прямая дорога за проволоку.
— А все ты, — вдруг истерично заявил Мешок, до которого, похоже, наконец дошло, что они влипли. — ФСБ, ФСБ! Кто тебя за язык тянул?
Он снова зло пнул Комбата. Тот застонал и пошевелился. Мешок проворно отскочил от него подальше, выставив перед собой электрошоке?, — Ни хрена себе, — сказал Пономарь. — Уже очухался! Вот это здоровье, мне бы такое. Переверните-ка эту сволочь.
— Что ты собираешься с ним сделать? — спросил Мешок.
— Попрощаться, — ответил Пономарь.
Сизый понимающе кивнул: Пономарь был прав. Десантника надо было кончать по-тихому и уносить ноги.
Их затея обернулась неожиданной стороной, и теперь нужно было как-то выходить из положения. Сизый даже усмехнулся, несмотря на боль в сломанной переносице и подкатывающую к горлу тошноту: «как-то»... Известно как. По-другому теперь просто не вытанцовывается.
С помощью Мешка он перевернул тяжелое, обмякшее тело своего приговоренного противника на спину, чтобы тот видел, какая участь его ожидает. Комбат открыл глаза и увидел направленный на него пистолет.
— Опять вы, — с тоской сказал он. — Надоело.
— Уже все, — сказал ему Пономарь. — Сейчас уходим.
Палец, лежавший на спусковом крючке пистолета, напрягся, и тут за спиной у Пономаря распахнулась дверь.
— Оба-на, — сказал Подберезский, останавливаясь на пороге. — Ну, мужики, вы даете!
Пономарь резко обернулся, невольно охнув от боли, и направил пистолет на двери.
— Не двигаться! — приказал он, — Милиция!
— Ну да, — не обращая внимания на пистолет, сказал Подберезский, — так я и поверил. Вы, наверное, те придурки, которым Комбат давеча плюх накидал. Мало вам, что ли?
Пономарь заскрипел зубами. Неприятности множились, росли, как катящаяся с горы лавина. Что теперь — убирать двоих?
Комбат помог лейтенанту справиться с сомнениями, подбив его ногой под колени. Пономарь взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие, и тогда Подберезский, поймав его руку, в которой был зажат пистолет, резко вывернул запястье, задирая кверху. Пономарь закричал от боли в плече и сломанных ребрах, но тут же убедился в том, что знает о боли далеко не все: Подберезский обрушил на его локтевой сустав свой тяжелый локоть, сломав руку, как сухую ветку. Пономарь издал дикий вопль и потерял сознание.
Перепрыгнув через упавшего противника, Подберезский метнулся к Сизому, который безуспешно попытался увернуться от стремительно рванувшегося ему навстречу кулака, показавшегося огромным, как ядро Царь-пушки. Ядро ударило Сизого в висок, и свет померк.
Мешок, все еще остававшийся в строю, пятился по коридору в сторону кухни, отступая перед надвигавшимся на него Комбатом и отмахиваясь от него электрошокером. Подберезский, которому вдруг стало совершенно нечего делать, нашел в кармане у Сизого ключ от наручников и смирно стоял в сторонке, с интересом наблюдая за происходящим.
— Ты, значит, у нас интеллигенция, — напирая на Мешка, говорил Комбат. — Поборник, значит, научно-технического прогресса, нажиматель кнопок — на компьютерах, на электрошокерах... Любишь кнопки нажимать, правда? И пинаться, как я понял, тоже любишь.
— Убери руки! — взвизгнул Мешок, делая выпад электрошокером.
— Охотно, — ответил Комбат и что было силы пнул его в голень. Мешок ахнул и как подрубленный упал на одно колено. — Бить тебя срамно, — продолжал Комбат, — но надо. Ты, я вижу, сроду как следует по морде не получал, оттого и вырос таким дерьмом.
Мешок не разгибаясь бросился вперед, вытянув перед собой электрошоке?, как фехтовальщик, проводящий флеш-атаку. Комбат дважды ударил ногой. Первый удар остановил Мешка, а второй бросил его, уже бесчувственного, спиной на кухонный стол. Стол не сломался — все-таки это было не кино, — но опрокинулся, окатив Мешка горячим чаем из большой фаянсовой кружки, осушить которую Борису Ивановичу помешал звонок в дверь. Электрошоке?, по счастью, отлетел в сторону и не попал в курящуюся паром коричневую лужу, посреди которой бесформенной грудой мокрого тряпья замер лейтенант ФСБ Мешков.