– Я Хагбарт, – сказал жрец. – Я пришел, чтобы взять тебе с собой в Каупанг. Мои собратья с волнением ждут встречи с тобой, чтобы испытать тебя на нашей земле. Это удача для нас, что ты пришел сюда из Англии.
Он помялся.
– Не скажешь ли ты мне, что сейчас видел?
– Ничего, кроме мира, каков он есть, – отвечал Шеф.
– Видеть вещи такими, какие они есть – это редкий дар, – заметил Хагбарт. – И уж совсем редкость – видеть средь бела дня. Возможно, ты истинный пророк, как утверждает Торвин, а не лживый посланник Локи, как считают остальные. Я буду твоим свидетелем. А сейчас мы должны идти.
– В замок Хрорика?
– А оттуда в Каупанг.
Шеф встал с земли, окоченевший больше, чем когда бы то ни было. Ковыляя вниз с холма на улицы Гедебю, он размышлял о том, что увидел. Его ли собственный разум подсказывал ему принять предложение христианина Бруно? Было ли это предостережением, рассказом об истинной природе мира, в котором он пребывал, мира морских королей, мира, возникшего за сотни поколений из крови и страха?
В городе они увидели, как гонят вереницу рабов. Шеф смотрел на них, поражаясь, что нашелся покупатель на таких убогих: старики, хромающие старухи, все с лицами, изнуренными непосильным трудом, просто мешки с костями, будто старые волы, годные только на убой и в котел.
– Стоит таких гонять на рынок? – спросил он.
– Шведы покупают их для жертвоприношений в Упсале, – ответил один из стражников. – Зимой и летом они приносят в жертву сотню волов, сотню коней и сотню мужчин и женщин, вешают их в большой дубовой роще в Упсале. Они говорят, что иначе шведское королевство падет и небо рухнет им на головы. Если трэль больше не может работать, за него всегда можно получить такую последнюю цену.
Другой стражник рассмеялся:
– И поэтому трэли у нас стараются работать изо всех сил. Может быть, это мы еще должны приплачивать шведам.
На фоне небывало синего неба линия горных цепей сияла пронзительной белизной. Горы уступами обрывались к черной воде у самого подножия – черной лишь там, где пролив очищала впадающая в море река. В неглубоком заливе до сих пор лежал толстый лед, соединяющий материк с рассыпанными вдоль берега островами. Легкая пороша покрывала лесистые острова и лед в промежутках между ними. Там, где ветер сдул снег, виднелся ледовый панцирь – прозрачный и истаявший, потемневший от черных глубин под ним, хотя толщиной он был все еще около одного фута.
Стоявшие на носу корабля Шеф и Карли испытывали почтительный трепет. В покинутой ими Дании весна была в разгаре, проклюнулись почки, птицы пели и вили гнезда. Здесь же не увидишь свежей зелени, только темную хвою, а яркое солнце освещало лишь хмурые снега. Корабль теперь двигался медленно, на одних веслах, да и теми гребли потихоньку. Хагбарт убрал парус этой ночью, едва почуял землю по обе стороны от корабля и понял, что они входят в глубокий фьорд, ведущий к городу Осло. Потом стал время от времени слышен скрежет льдинок, ударяющих в хрупкие доски обшивки. Взобравшийся на самый планширь матрос, удерживаясь одной рукой, склонился через борт и подавал команды рулевому, в каком направлении обходить большие льдины, целые островки льда, принесенные течением от берега.
– В эту пору лед уже не очень опасен, – заметил Хагбарт, когда его непривычные к Северу пассажиры встревоженно подскочили, заслышав под ногами скрежет. – Но рисковать все равно не будем.
Уменьшению скорости Шеф был несказанно рад, а Карли рад еще больше – и не только из-за страха перед неизвестностью, что ждала их в порту. Ни тот ни другой раньше не плавали на стремительных ладьях викингов. Ощущение полностью отличалось – как теперь понял Шеф – и от церемониального шествия «Норфолка» вдоль немецких берегов, и от тошнотворных колыханий и кренов на рыбачьих плоскодонках в Йоркшире. «Аурвендилл» Хагбарта, настоящий корабль викингов, извивался на волнах, словно большая гибкая змея. Каждый набегающий вал нависал высоко над бортами, смотрел внутрь беспалубного корпуса, будто решившись разбить его своим низвергающимся потоком. И тогда нос задирался, лез вверх по склону, заглядывал за гребень, будто живое существо, и начинал спуск, в то время как корма еще только поднималась. Шеф, через какое-то время вернувший себе присутствие духа, обнаружил, что Карли сидит и с ужасом смотрит на нижние доски обшивки, доски ниже уровня воды. Они ходили ходуном, то прижимаясь к ребрам корабельного каркаса, то отодвигаясь от них, привязанные только кручеными сухожилиями. Нередко щель была достаточно велика, чтобы человек мог засунуть в нее руку, ногу или даже голову. В такие моменты казалось, что доски борта держатся на одном честном слове. Какое-то время Карли и Шеф сидели над этими досками, нутром чувствуя, что стоит им хоть на минуту потерять бдительность, как чары сразу спадут и море ворвется внутрь.
Сама мысль о том, что корабль может обо что-то удариться, была невыносима. Шеф как-то спросил Хагбарта, случается ли викингам перевозить лошадей или скот, и если да, то что они делают, чтобы животные в панике не начали метаться и биться. Хагбарт рассмеялся.
– Сколько раз на моем «Аурвендилле» перевозили лошадей, – сказал он, – и даже самым злым жеребцам стоило лишь хорошенько оглядеться по сторонам, чтобы всю дорогу стоять очень-очень смирно.
И Шеф хорошо их понимал.
Все-таки, несмотря на лед, приходилось торопиться, и в дневное время идти под полным парусом, со скоростью, лишь ненамного меньшей лошадиного галопа или стремительного бега, на какой способен юноша, когда ему нужно налегке промчаться какие-нибудь четверть мили. Но ладья летела по волнам часами. В первый день Шеф прикинул, что за двенадцать часов светлого времени они прошли свыше ста пятидесяти миль, хотя они постоянно лавировали против ветра и в результате шли медленней, чем по прямой. За два дня и две ночи они сделали, наверное, четыреста миль – четыре сотни миль, отделяющие весенние ручейки на равнинах Дании от вечного холода в горах Норвегии.
На протяжении всего пути Хагбарт объяснял спешку грозящими то с одной, то с другой стороны опасностями. Конвой короля Хрорика сопровождал их ночью вдоль берегов южной Ютландии и в проливе Бельт, отделяющем материковую Данию от священного Фюна – острова самого Одина. Здесь не очень опасно, сказал Хагбарт. У Хрорика договор с Гамли, королем Фюна. Но им пришлось резко отвернуть в море, когда с рассветом корабли Хрорика ушли назад. Король Арнодд из Аальборга, пояснил Хагбарт. Не враждебный, он, как и все, заботится о себе. Но и в заботы входит ограбление судов. Всех мореплавателей, кто не имеет его разрешения, не родственник ни ему, ни его ярлам, или просто слишком слаб и беззащитен. Однако сейчас он напуган – под угрозой его репутация.
– Кто угрожает ему? – спросил Шеф, а сам уже размышлял, спасет ли его приобретенная за несколько недель привычка от морской болезни на извивающемся «Аурвендилле». Хагбарт переждал приступ тошноты у Карли, осторожно сплюнул и ткнул большим пальцем вправо, на далекие очертания Фюна и Сьяелланда за ним.