– Ты, значит, думаешь, что и в других берсерках, которых ты знал, тоже были какие-то изъяны, – задумчиво проговорил Шеф. – Но не в их теле.
– Именно так было с Иваром Рагнарссоном, – подтвердил Ханд. – Его прозвали Бескостным из-за его импотенции, он ведь ненавидел женщин. Но с его телом все было в порядке, я сам видел. Он ненавидел женщин за то, чего не мог сделать, а мужчин – за то, что они могут то, чего он не может. Наверное, то же самое и с нашим Кутредом, только его таким сделали, а не сам он стал таким. Меня поразило, как быстро на нем заживают раны. Разрез шел через все бедро и в глубь кости. Но рана не кровоточила, пока я не перевязал ее, и зажила она, будто легкая царапина. Мне надо попытаться попробовать его кровь на вкус, нет ли в ней чего-нибудь необычного, – задумчиво прибавил он.
Бранд и Шеф с легкой тревогой переглянулись. Но тут же забыли обо всем. Дорога, огибая пирамиду камней, резко свернула влево, и за поворотом мир, казалось, раскололся надвое.
Там, далеко внизу, обширную долину окаймляла серебристая водная гладь. Превышающая размерами все горные реки, она, расширяясь, уходила к самому горизонту. Дальнозоркий моряк мог бы разглядеть на ней несколько пятнышек.
– Море, – прошептал Бранд, подаваясь вперед и хватая Шефа за плечо. – Море. И посмотри, там суда стоят на якоре. Это Гула-фьорд, а суда стоят в гавани великого Гула-Тинга. Добраться бы туда – может быть, мой «Морж» уже там. Если его не захватил король Хальвдан. Мне кажется – слишком далеко, конечно, – но я почти уверен, что вон тот крайний корабль и есть мой «Морж».
– Ты же не можешь с расстояния в десять миль отличить один корабль от другого, – усомнился Ханд.
– Шкипер даже в тумане может узнать свой корабль за десять миль, – возразил Бранд. Он ударил пятками по бокам своего усталого пони и пустился вниз по склону. Шеф, подав отряду знак подтянуться, последовал за ним.
* * *
Они догнали Бранда, только когда тот совсем запалил своего усталого пони, и с трудом уговорили его остановиться на ночлег в нескольких милях от Гула-Тинга и гавани. Когда на следующее утро они, кто пешком, кто верхом, приблизились наконец к раскинувшемуся на полмили невдалеке от города скопищу палаток, землянок и шалашей, отравлявших атлантический бриз своими дымами, навстречу им вышла группка людей: не вооруженные воины в расцвете сил, отметил про себя Шеф, это пожилые люди, некоторые даже с седыми бородами. Представители общин из округи, находящейся под властью тинга, и таны или ярлы, которые обеспечивали в ней мир и покой.
– Мы слышали, что вы все грабители и воры, – без лишних предисловий начал один из них. – Если это правда, на вас может напасть и безнаказанно убить любой, кто придет в наш тинг, и у вас здесь нет никаких прав.
– Мы ничего не украли, – сказал Шеф. Это было правдой – он знал, что его люди таскали цыплят на каждом хуторе и без зазрения совести варили баранью похлебку, но он считал, что такие пустяки к делу не относятся. Как сказал Озмод, они бы заплатили за еду, если бы кто-нибудь предложил ее купить.
– Вы украли людей.
– Эти люди были украдены раньше. Они пришли к нам по своей доброй воле – мы их не искали. Если они сами себя освободили, кто может обвинять их?
Люди из Гула-Тинга выглядели сбитыми с толку. Бранд продолжал более примирительным тоном:
– Мы ничего не украли в границах вашего тинга и никоим образом не нарушим его мир и покой. Смотрите, у нас есть серебро. Много серебра и еще золото, – он похлопал по зазвеневшей седельной сумке, указал на браслеты, сиявшие на руках у Шефа и у него самого.
– Вы обещаете не красть трэлей?
– Мы не будем красть и укрывать трэлей, – твердо заявил Бранд, сделав Шефу знак помалкивать. – Но коль скоро любой человек, пришедший в Гула-Тинг или уже находящийя в нем, выдвинет обвинение, что кто-либо из нас является или когда-либо являлся его трэлем, мы выдвинем встречное обвинение в совершенном против закона и справедливости захвате в рабство свободных людей и предъявим иск за все оскорбления, побои, телесные повреждения и прочий ущерб, последовавший в результате этого неправого дела. Потребуем плату за каждый год, проведенный в рабстве, и за упущенную в этот период законную выгоду. Более того…
Зная о страсти к законности, которую викинги проявляли даже в самых простых делах, Шеф поспешил прервать его.
– Споры в установленном порядке будут решать ратоборцы на земле для поединков, – вставил он.
Норвежские представители нерешительно переглянулись.
– Более того, мы покинем тинг так быстро, как только сможем, – продолжал Бранд.
– Хорошо. Но имейте в виду – если кто-то из вас распустит руки, – старик глянул за плечо Шефа на мрачную фигуру Кутреда, набычившегося в седле, по одной руке его нежно гладила Марта, а по другой Эдтеов, – отвечать будете вы все. Нас тут пятьсот человек, если понадобится, мы справимся со всеми вами.
– Хорошо, – в свою очередь сказал Шеф. – Покажите, где нам остановиться, где брать воду, и позвольте нам покупать еду. И еще мне нужно на один день снять кузницу.
Норвежцы расступились, пропуская маленькую кавалькаду.
* * *
Добрые серебряные пенни короля Альфреда были встречены в тинге с явным одобрением, и через несколько часов Шеф, снова раздетый до пояса и в кожаном фартуке, работал молотом в нанятой вместе с инструментами кузнице. Бранд прямиком отправился в гавань, расположенную в одной миле от лагеря, остальным было приказано отгородить стоянку веревками на столбах и никуда не выходить; рядом с Кутредом все время находилась кучка доброхотов. Его симпатии и антипатии были уже всем прекрасно известны. По какой-то причине он неплохо относился к Удду, видимо, потому, что от маленького человечка не исходило никакой угрозы, и часами мог слушать его занудные разглагольствования о трудностях обработки металлов. Ему нравилась материнская забота женщин постарше и попроще. Любой намек на близость или заигрывание со стороны женщин молодых, и даже их случайные покачивания бедер или мелькнувшие коленки вызывали на его лице смертную муку. Он терпимо относился к слабейшим из рабов и свободных, подчинялся Шефу, фыркал на Бранда, вспыхивал при любом признаке силы или соперничества, выказанном другими мужчинами. Если Карли, молодой, сильный и любимый женщинами, появлялся в поле зрения, Кутред не сводил с него глаз. Заметив это, Шеф приказал Карли держаться от берсерка подальше. Он также приказал Квикке и Озмоду установить дежурство: чтобы два человека с арбалетами следили за Кутредом неотступно, но незаметно для него. Дисциплинированный берсерк просто неоценим, особенно когда находишься во враждебной стране. К несчастью, дисциплинированных берсерков не бывает.
Чтобы хоть как-то отметить, что примкнувшие к их отряду беглые рабы находятся под покровительством, Шеф для начала выковал дюжину нагрудных амулетов Пути. Все из железа, потому что почитаемое людьми Пути серебро в данный момент требовалось для других целей. Но, по крайней мере, они будут выделяться среди прочих. Чтобы подчеркнуть это отличие, Шеф все брелоки сделал в виде своего собственного амулета, лесенки Рига. Хотя никто из спасенных ими людей не знал, что это такое, они будут носить лесенки как талисманы.