Следующей задачей Шефа было снабдить каждого каким-нибудь оружием: не для применения – как он надеялся, – но исключительно чтобы засвидетельствовать их статус в мире норманнов, где каждый свободный человек таскал с собой на крайний случай хотя бы копье и нож. Шеф купил охапку десятидюймовых стальных костылей, используемых иногда для скрепления бревен вместо деревянных шипов, и изготовил из них наконечники копий, которые затем надо было вбить в ясеневые древки и крепко привязать размоченными кожаными ремнями. Этого должно было хватить на всех новичков. У катапультеров оставались их алебарды, ножи и арбалеты. Шеф забрал у Кутреда свою саблю и в который уж раз выправил дешевый и мало на что годный меч Карли. Побоище во Флаа принесло множество разнообразного оружия, включая меч Вигдьярфа, отданный Кутреду.
Изготовив последний наконечник, Шеф перешел к завершающей задаче: превратить обработанный Уддом щит в наступательное оружие для Кутреда. Хотя тот, по-видимому, забыл все свое искусство фехтовать со щитом и обоюдоострым мечом, он ни на минуту не выпускал щит из рук. Кутред с трудом с ним расстался и не уходил, все смотрел, как Шеф, вспомнив Муиртайга и других гаддгедларов Ивара, решил убрать две кожаные лямки для запястья и локтя, а вместо них поместить один прямой ремень, проходящий посередине внутренней стороны щита. Мычание Кутреда можно было принять за одобрение, но лишь с большой неохотой позволил он Шефу унести щит в кузницу, где тот прикрепил снаружи щита один из десятидюймовых шипов. Невозможно было пробить в броне дыру, не загубив с десяток пробойников, поэтому Шеф приварил шип к металлической поверхности. Нелегкая задача, потребовавшая от раздувающих мехи подручных отчаянных усилий, чтобы разогреть металл почти до белого каления.
Оторвавшись наконец от наковальни, Шеф поднял щит, покрутил его левой рукой из стороны в сторону и подумал – что тяжело даже для его натренированных в кузнице мускулов, будет для Кутреда пушинкой. Он вышел из кузни. В дверях столкнулся с каким-то человеком. Протер слезящиеся от дыма глаза, поморгал на солнечный свет и увидел улыбающегося Торвина, а сзади – Бранда.
– Я гляжу, ты снова стал самим собой, – сказал Торвин, хватая его за руку. – Я сейчас говорил Бранду, что коль скоро с тобой все в порядке, тебя всегда можно найти по грохоту молота.
– Когда король Хальвдан узнал, что его сын убит, – часом позже рассказывал Торвин, удобно расположившись на колоде с кружкой эля в руке, – он впал в неистовство исполинов. Он сказал своей матери, что она зажилась на белом свете, надел ей на шею петлю и приказал ей одновременно заколоться и повеситься на дереве в качестве жертвы Одину, чтобы маленький Харальд мог присоединиться к воинам в Вальгалле. И она с готовностью это проделала, так говорят.
Потом, обнаружив, что Бранд исчез и все люди Шефа тоже, он решил захватить корабль Бранда вместе со всей командой. Но моряки забаррикадировались в святилище Пути и обратились к кое-кому из нас, жрецов, с просьбой о защите. Вальгрим принял сторону Хальвдана, как и многие его последователи, и какое-то время казалось, что в святилище Пути может вспыхнуть настоящая междуусобная война.
Но Хальвдана занимало другое. Ведь от него не укрылось, что Шеф побывал на острове Дроттнингсхолм, а потом один из стражников Стейна признался, что Шефа туда позвали. Поэтому Хальвдан обвинил еще и Рагнхильду и поклялся, что за свою неверность и за то, что не уберегла сына, она отправится в могилу вслед за матерью Хальвдана.
– И вот, – Торвин еще раз глотнул эля. – На следующий день Хальвдан был мертв. Умер на своем тюфяке. Соломенной смертью, как состарившийся трэль.
– Что же обнаружилось? – поинтересовался сидевший рядом на земле Ханд.
– Ингульф сказал, отравление болиголовом.
Карли, которому тоже разрешили послушать новости, округлил глаза и раскрыл рот, но поймав взгляд Торвина, промолчал.
– Итак, все стали подтягивать свои силы, и со всех сторон неслись клятвы отомстить. Говорили, что жители завоеванных Хальвданом земель решили воспользоваться случаем и освободиться от гнета Западного Фолда, что королева Рагнхильда вернулась в родное королевство, чтобы собрать армию и отомстить убийцам своего сына, и тогда шкиперы береговой охраны привели свой флот в порт, чтобы отстаивать свои собственные интересы, а команда Бранда вернулась на «Морж» и позвала меня исчезнуть вместе с ними.
– Но ты ведь отказался? – спросил Шеф.
Торвин кивнул.
– Сперва надо было уладить кое-какие дела Пути. А вообще-то, все неожиданно успокоились. Король Олаф взял и показал всем, каков он на самом деле. Вы никогда не задумывались, – спросил Торвин, – почему короля Олафа зовут Geirstatha-alfr, Эльф Гейрстата?
Безмолвные слушатели отрицательно покачали головами. Квикка, подумав, высказался:
– Alfr – это то, что мы произносим «альф», как в именах Альфред или Альфвин. Кто-то из Потаенного Народа, но не безобразный и злобный, как болотные чудища и горные тролли. Говорят, женщины эльфов иногда соединяются с мужчинами людей, и наоборот. Эльфы мудрые, но у них нет души. – Он оглянулся и увидел, что слушатели неуверенно пожимают плечами и покачивают головами.
– И что же с ними происходит, когда они умирают? – продолжал Торвин. – Никто из нас толком не знает, хотя кое-кто рассказывает, что они уходят в свой собственный мир, один из Девяти Миров, в которых наш – средний. Но другие считают, что они умирают. А потом возрождаются. А еще некоторые говорят, что то же самое может случиться с мужчиной, рожденным от женщины. Вот таким себя и считает король Олаф. Он говорит, что уже был в этом мире раньше и что еще вернется в облике какого-то человека из своего рода. А если нет – ведь в живых не осталось ни одного человека его крови или крови его брата, – тогда его жизнь перейдет в какое-нибудь другое вместилище.
Он рассказал, Шеф, что вместе с Вальгримом устроил для тебя испытание, и ты его выдержал. Он сказал, что удача его рода перешла к тебе, и с этих пор его удача и его дух вольются в твою удачу. Еще он велел передать тебе, что раз ты прошел устроенное им и Вальгримом испытание, он теперь будет править Восточным и Западным Фолдом для тебя. Как твой король-вассал. – Торвин поднялся, подошел к сидящему Шефу и осторожно вложил свои ладони в ладони Шефа. – Олаф приказал мне вложить свои ладони в твои в знак его подчинения. Он признает тебя как Единого Короля, Того, Кто должен прийти с Севера, и просит тебя вернуться, чтобы занять подобающее тебе место в его королевстве и в святилище Пути.
Шеф оглядел круг лиц, изумленных не менее его самого. Сама идея короля-вассала была одинаково трудна для понимания как норвежцев, так и англичан. Король, по определению – тот, у кого нет сюзерена. Как же король-вассал, признающий над собой власть короля-сюзерена, вообще может быть королем, а не ярлом или hersir 'ом?
– А как к этому отнесся его народ? – осторожно спросил Шеф. – Олафа много лет поддерживал его брат Хальвдан, правильно? Ведь говорят, Олаф отдал ему свою удачу. Если какие-то земли захотят отделиться, много ли сможет сделать против них Олаф? Особенно если он объявил себя вассалом иностранного короля.