Гномы тянули какую-то тоскливую песню и дудели в трубы, звук походил на призывный лосиный вопль, а песня была про то, как легко сегодня добру молодцу сложить буйну голову в неравном бою, и про то, какая это будет потеря его близким, в особенности матери. Создавали, одним словом, похоронное настроение.
– Сейчас мы получим вознаграждение и пойдем к морю-океану, – сказал Зимин. – Там хорошо.
– Я там стану живым? – КА82 наклонил голову на бок.
Зимин смотрел над ним, так, чтобы не попасть в глаза.
– Конечно, – сказал он. – Как только ты окунешься в океанскую воду и скажешь волшебные слова: «Шишел-мышел – взял и вышел», так сразу станешь живым. И только тогда я смогу дать тебе настоящее имя. Потому что имя может быть только у живого.
– Это точно? – спросил КА82.
– Точнее не бывает. Там в морской воде есть специальная соль, она может оживить даже самое мертвое существо. А когда ты станешь живым, у тебя сразу появится имя. Океан – в самом центре земли. Там отдых всем усталым существам.
Гномы подошли ближе и остановились с разинутыми ртами.
– Ну что, болезные? – спросил Зимин. – Чего пищеприемники-то отвалили? Жратвы принесли? Я свой уговор выполнил, теперь вы давайте. Мавр сделал свое дело, мавр может и убить. Не правда ли?
Гномы разочарованно переглядывались.
– А это кто такой? – Вперед выступила бойкая гномиха и показала на песчаного пса.
– Это мой оруженосец, – надменно сказал Зимин. – Он за мной убирает. Когда я набью всякой сволочи, к примеру вервольфов, он ее закапывает. Да, кстати, тут у вас еще какой-нибудь вервольф водится?
– Нет, масса, – ответила гномиха. – Это последний был. И чего ты такой везучий-то?!
В голосе гномихи зазвучала злость.
– Не понял, – Зимин приосанился еще больше. – Ты чего несешь, лягушка? Я щас тебе хобот узлом морским завяжу!
Гномы дружно шагнули вперед и лязгнули спрятанным оружием.
– Ты зачем его убил? – напирала гномиха. – Он тебе что, мешал?
– Вы же сами просили… – опешил Зимин. – Убей, говорят, вервольфа, а мы тебе памятник поставим…
– Это, брек, мы тебе легко, – гномиха выхватила из-за спины кремневый пистолет и навела его на Зимина. – Памятник-то. Вон, в телеге уже припасен…
– Да ты свихнулась, корова, – сказал Зимин. – Остынь, пока не поздно…
– Понимаешь, – вперед выступил лысый хромоногий гном-провожатый. – Ты должен нас простить. Понимаешь, мы этого вервольфа два года прикармливали. Упрашивали, чтобы он пришел, еду ему приносили. Это было нелегко, оборотни редко встречаются, они такие капризные. А без оборотня как жить? Житье у нас скудное, а с ним хорошо. Проезжает мимо какой-нибудь рыцарь бродячий, ты ему говоришь – освободи нас от чудовища, а мы тебе чего хочешь. Рыцарь, конечно, соглашается, ну а мы забираем имущество. Коня, кирасу, сапоги тоже…
– Да вы просто свихнувшиеся свиньи, – сказал Зимин. – Я сейчас вас сам перебью…
– А ты, брек, чего хотел! – Гномиха взвела курок. – Чтобы мы вас любили, что ли? Нет уж! Нам вас любить не за что! Вы сами по себе, мы сами! А если вот такого придурка удается кокнуть, так у нас праздник просто. Я вас любить не должна. Ну, все. И болван твой железный тебе не поможет! Сейчас я тебе выпишу!
Зимин краем глаза поглядел на КА82, но тот стоял совершенно невозмутимо и даже расслабленно.
– Вот!
Гномиха выставила пистолет так далеко от себя, как только могла, зажмурилась и нажала на курок.
Пистолет зашипел, задымился, посыпал искрами и взорвался. Осколки оторвали гномихе руку и расплющили лицо. Она постояла секунду, другую, как будто в задумчивости, а потом упала головой в траву.
– В стволе песок, – сказал КА82. – В стволе был песок. Существо потеряло имя.
Гномы не двигались с места. Потом лысый гном подошел к телу и стал молча собирать с него амуницию. Кто-то из толпы передал лопух, и им прикрыли лицо гномихи. На Зимина и КА82 никто не обращал уже никакого внимания. Откуда-то выскочил маленький гном, оттолкнул лысого и стал плакать.
Вдруг совершенно ниоткуда пошел дождь. Гномы размокли под дождем, потекли, Зимин смотрел на них, маленьких, жалких, зеленых, и думал, что все это очень похоже на сцену в церкви из «Вия», только самого Вия не хватает, он побежал на распродажу подержанных альпенштоков.
– Небесная вода, – сказал КА82. – Это вредно, и надо уходить.
– Ну, тогда пойдем. Игги!
Зимин свистнул по-особому, как выучился, и Игги дернул мордой, отчего гноменок подлетел в воздух и умчался в кусты, но этого тоже никто не заметил. Игги лягнул задними ногами, так, что повозка с камнем разлетелась в щепки. После чего Игги сорвал с себя черную попону, укусил ближайшего гнома и поскакал к Зимину.
Утром, как раз таким, что будит вдохновение всяких там жидковолосых поэтов и буйноволосых композиторов – ну, когда лазурь рассвета льется с небес на разинувший в восхищении рот мир, а легкий ветерок колышет все, что полагается колыхать, а слезы – так те сами по себе наворачиваются на глаза, таким вот утром Зимин и КА82 встретили Строку.
Они перли по степи и вокруг ничего, кроме этой степи, не было – один саксаул и перекати-поле. Лес кончился. Прошло уже целых два с половиной дня после происшествия с гномами и вервольфом, Зимин все еще пребывал в темном настроении и не прочь был для разрядки кого-нибудь убить. Два раза стрелял он из арбалета по сусликам – и все мимо. Из-за этого приходил в настроение еще более темное, мистическое и мутное.
И именно по причине мутного настроения сначала Зимин решил, что это мираж.
Еще бы. Степь, степь, степь, а потом бах – и верблюд. Белый. Дромадер. Не было его и вот есть. Жаркий воздух масляно шевельнулся, и возник верблюд.
– Ка, – позвал Зимин. – Посмотри-ка… Мне что-то кажется…
– Дромадер, – сказал КА82. – Одногорбый верблюд, мозоленогий. Животное существо.
– Корабль пустыни… – Зимин плюнул. – А люди есть?
– Человек один, – ответил песчаный динго. – Вооружен.
– А кто тут не вооружен… – Зимин вздохнул и повернул в сторону от миража.
Видеть никого не хотелось. Ни на дромадере. Ни не на дромадере.
– Человек женского пола, – добавил динго.
– Девчонка?! – удивился Зимин. – Девчонка здесь?!!
– Человек женского пола.
Зимин остановился. Захотелось пить. Неужели…
Нет, это не могла быть Лара. Лара не могла трястись через степь на одногорбом верблюде. Да и вообще… Но, может быть, эта девчонка что-нибудь знала? Девчонки ведь всегда знают друг о друге. Хотя бы немного, да знают.