Вообще-то дикарство, но только мы, имортисты, понимаем, что живем все еще в средневековье. Важно рукопожатие, пришедшее из каменного века, важны церемониалы, распустившиеся пышным цветом в рабовладельчестве, а особенно – в эпоху позднего рыцарства, совместные обеды, где на таких пирах под песни менестрелей и вопли шутов сговариваемся напасть на замок ослабевшего соседа, разграбить, изнасиловать его жен, дочерей, служанок, коз и свиней.
Но еще до поездок за дальний рубеж, в Западную Европу и на Восток, предстоит встреча президентов Белоруссии, Украины, России – о создании нефтегазового концерна с Германией и Францией. Потом встреча с премьер-министром Израиля, что некоторых удивляет, какого хрена, Израиль черт-те где, куда важнее переговоры с непосредственными соседями: среднеазиатскими республиками, прибалтийскими, но как-то забывают, что треть населения в Израиле по-прежнему говорит по-русски, дискуссии в кнессете нередко ведутся тоже на русском, а почти все члены правительства дают нашим телевизионщикам интервью тоже на русском.
Вообще-то, евреи такой же тупой и ленивый народ, как и все остальные двуногие на Земле, но им повезло в том, что у них всегда, это надо подчеркнуть, всегда были мудрые лидеры. Начиная от Моисея, который вел эту галдящую ораву, не считаясь с их требованиями демократических свобод и общечеловеческих ценностей, и заканчивая современными лидерами, что твердо и непреклонно делают то, что нужно, а не то, что хочется большинству. Большинству понятно что хочется, еврейское оно большинство, русское или негритянское: жрать, трахаться, отлынивать от работы, жить на халяву.
Помню из истории, что однажды уж совсем почти общечеловеческие ценности задавили Израиль и сравняли его с остальными демократическими городами заселенного мира. Это когда под американским протекторатом Вавилона жили богато и счастливо, в мире и спокойствии, жрали и трахались, работали мало, ибо климат хорош, кормиться легко, морозных зим не бывает. Но и тогда нашелся лидер, не помню его имени, пришел в ужас, что Израиль погиб, но так погиб, что никто и не замечает, что в руинах, а эти руины на глазах ничего не подозревающего народа… нет, не народа, а уже населения, погружаются в пески, это же самая коварная гибель из всех гибелей… И тогда пророк, как Нагульнов, стал силой отделять чистых от нечистых, разлучал смешанные семьи, разбивал на площадях и даже в домах статуи идолов, бил тех, кто забыл родной язык и предпочитал на английском, его тоже били, ему сопротивлялись, его калечили, но он выходил на площадь и, шатаясь от слабости, выкрикивал окровавленным ртом: люди, опомнитесь! Вы же люди, а не юсовцы…
Да, вот оно, краеугольное: у иудеев никогда не было демократии!.. Демократия – это для других, а они добровольно брали на себя повышенные обязательства, добровольно становились в строй, подтверждали древнюю присягу, которую их далекие предки принесли еще Моисею. Ну, если честно, не совсем добровольно, но все-таки их загоняли в строй свои же лидеры, а не иностранные. Те как раз и соблазняли их полной свободой и демократией, торжеством нижепоясных, что значит, общечеловеческих ценностей! А если загоняли свои лидеры, то, значит, лидеры умели находить нужные слова.
Голова раскалилась, я встал, походил по кабинету. Я тоже нашел нужный путь и нужные слова, чтобы объяснить этот путь. Но мне придется еще труднее, чем Ездре, так вроде бы звали того пророка, что выдирал обамериканившихся израильтян из цепких лап Вавилона. Тому было на что ссылаться, хотя бы на древние заветы, а здесь… с нуля? Ни фига, буду и я ссылаться когда на Ездру, когда на Маркса, а когда и на себя, самого великого и мудрого, ибо что понятно пока что мне, потом станет понятно и всему миру. И вообще, все мудрые люди, что пытались вытащить человечество из болота и вести по пути прогресса, – древние имортисты. Не зря же Мухаммад записал в древние пророки ислама и Авраама, и Ездру, и самого Христа. Я сделаю то же самое, да и самого Мухаммада туда же – в имортисты. Да, он тоже имортист, ибо указал путь человечеству, воспламенил души диких неграмотных бедуинов, вывел из пустыни на просторы мира и победил своей идеей самосовершенствования две трети тогдашнего мира.
Имортизм, по сути, вечен. Просто скотское начало в нас стало и началом, и кончалом. Искра имортизма тлеет настолько слабо, что уже и не верится в возможность воспламенить факел, разгоняющий тьму. Искра – это то, что есть в иудаизме, исламе, христианстве, науке, культуре, искусстве, а факел – это имортизм, вобравший в себя весь жар древних пророков и сегодняшнее взросление человечества.
Во рту пересохло, хотел пойти приготовить кофе, но вспомнил, что у меня теперь целый штат. Тело мое куда требовательнее, чем я сам, это ему нужно есть и пить, отдыхать, трахаться, ему нужен массаж, все это я ему должен давать, так как сильно завишу от этой капризной и похотливой сволочи, но когда-то придет та стадия имортизма, когда я не просто стану бессмертным, но освободюсь от этой скорлупы, даже от оболочки, я стану свободен и… ух, как развернусь…
– Александра, – позвал я, – сделай кофе, ладно?.. И чего-нить пожевать. Вредного.
– Страшно, – ответила она честно. – Ваш личный врач обязательно спросит, что вы жрякаете. Тем более на ночь.
– Какая ночь, – запротестовал я, – я еще задержусь часика на два…
– Надо прекращать кушать, – ответила она неумолимо, – за три часа до сна.
– Это если желудок дохлый, – пояснил я. – А мой камень переварит.
– В Писании сказано: завтрак съешь сам, половину обеда отдай другу…
– …а ужин раздели с хорошенькой женщиной, – подхватил я.
– Ах, господин президент, – сказала она томно, – я не решаюсь расценивать это как предложение, так что пошла готовить кофе. А вы меня как-то прикройте от гнева ваших медиков.
– Договорились, – сказал я. – Вот уже у нас есть союз собаки и кошки против повара.
Она исчезла, я подошел к окну, небо темнеет, багровый закат медленно перетек в лиловость, а страшно пылающие тучи сплющились и застыли, похожие на гигантские веретена. Это мой мир, в нем мои люди. Я их вожак, вожак не потому, что победил на выборах, в задницу эти выборы, я вожак потому, что рожден им быть, я чувствую в себе силы, чувствую нечеловеческую мощь, мне ли расходоваться на мелкие пьянки-гулянки, простеньких самочек, что ложатся под каждого, мне ли довольствоваться радостями своего тела, когда сам я неизмеримо выше и могу просто немыслимо много?
Еще Моисей начал отбирать в свою партию настоящих имортистов. Там, в Египте. Набралась едва ли десятая часть от общего числа сородичей, их-то и увел, а остальные остались в Египте демократами и общечеловеками. А потом в скитаниях по пустыне он то и дело проводил чистку партийных рядов, то истребляя мечом, как в случае с первым принесением им прямо от Бога заповедей, когда сказал «Кто за Бога – ко мне!», а остальных, их было подавляющее большинство, поразило не то моментальной чумой, не то сибирской язвой.
Да и потом, когда такие сладкие язвы общечеловечества, как соблазнительная эллинская культура или роскошь вавилонского образа жизни, массами уводили народ из рядов древних имортов, находились лидеры, что удерживали самых стойких, а от них, как от огонька, снова разгоралось пламя.