— Ладно. Тогда через час встречаемся с газетами на этом самом месте. Пароль старый: „У вас продается славянский шкаф?“
— Какой шкаф?
— Двустворчатый, — сказал Генка и выскочил на улицу.
Витька закрыл сарай и отправился домой. Никаких газет у него не было, поскольку в последнее время родители ничего не выписывали. Зато на антресолях хранилось множество старых „Роман-газет“, которые никто давно не читал, а выкинуть было жалко и как-то неудобно. Витька взял на балконе мешок из-под картошки и забил его доверху пахнущими плесенью журналами.
Когда он привез мешок на санках к гаражу, Генки еще не было. Он появился через полчаса с двумя мешками объявлений про дешевую распродажу пластиковой посуды и огородного инвентаря. Кроме того, Генка принес оцинкованное ведро и мешок с крахмалом.
— Сварим клейстер, — сказал Генка, — дешевле обойдется.
— Я не знаю, как варить клейстер. — Витька понюхал принесенный крахмал. — Мои родители всегда клей в магазине покупали… И им обои приклеивали…
— Сразу видно, из какой ты семейки, — едко ответил Генка. — Мои всегда клей сами варили, по рабоче-крестьянски. Это, между прочим, целое искусство — сварить клей, сначала приклеить старые газеты, а потом…
— Ген, переходи к делу, — оборвал Витька. — Твои лирические отступления несколько не к месту, времени у нас мало. Раньше ты болтать не любил.
Генка поморщился.
— Дай угадаю, — предложил Витька, — ты влюбился в Иванову и теперь хочешь говорить лишь стихами.
Генка почему-то не разозлился.
— Ладно, вернемся к нашим баранам, — сказал он. — Пусть это папье-маше крепче стали, это хорошо. Но нам особая крепость ни к чему. Главное, чтобы костюмы новогодний бал выдержали, а там пусть разваливаются на фиг. А чтобы получилось хорошее папье-маше, нужен хороший клей. То бишь клейстер. Готовить его легко. Берем ведро воды.
Генка взял старое оцинкованное ведро, сходил за водой и, вернувшись, поставил ведро на буржуйку. Затем подбросил в печку несколько больших поленьев. Огонь сразу разгорелся и стал даже выпрыгивать из дверцы.
— Ждешь, пока закипит, — Генка принялся расшнуровывать мешок с крахмалом, — а когда закипит, надо насыпать в воду крахмал и размешать его, чтобы не было комков. Кстати, крахмал достался нам совершенно бесплатно — моя бабушка, опасаясь ядерной войны, запасла крахмала на сорок лет вперед. Правда, она собиралась не обои клеить, а кисели варить…
— И что ты ей сказал?
— Сказал, что крахмал теперь обменивают на сахар. Килограмм на килограмм. А сахар… Она все равно про сахар забудет. Так что все в порядке. Если мне не изменяет память, надо смешивать в пропорции пятьдесят на пятьдесят. Хотя… нам не нужен крепкий клей, пусть он будет жиденький. Лучше не пятьдесят на пятьдесят, а где-то семьдесят на тридцать…
Генка положил еще дров в буржуйку.
— А пока закипает вода, надо запастись клочками бумаги. Газет притащил?
Витька кивнул на мешок.
— Тогда за работу. Рвешь бумагу на кусочки размером в пол-ладони.
Генка и разорвал журнал на длинные полосы, а потом каждую полосу разорвал еще на несколько кусочков. Витька поплевал на ладони и тоже принялся за дело.
Рвать бумагу оказалось не так просто, как казалось. Уже через пять минут рванья у Витьки заболели пальцы и зачесалась кожа на ладонях. Он старался не подавать виду, а Генка не вытерпел и спросил:
— Может, лучше резать будем ножницами или кинжалом специальным, а?
— Резать нельзя, — ответил Витька, — нужно только рвать руками. Тогда получится хорошее папье-маше. Я помню, как мы в детском саду из него груши делали. У меня нормальные груши никогда не получались…
Витька взял очередную пачку объявлений и разорвал их на мелкие кусочки.
— Вот если бы дневники рвать, — мечтательно произнес Генка. — С оценками за полугодие…
— Дневник любой порвет с удовольствием! Смотри, вода закипает!
Генка подбежал к ведру и сдвинул его чуть в сторону. Потом зачерпнул из мешка горсть крахмала и бросил в воду. Крахмал мгновенно растворился в кипятке. Генка добавил еще крахмала.
— Эту штуку надо постоянно помешивать, — сказал Генка. — Так что я буду мешать, а ты продолжай рвать бумагу.
Витька подышал на зудящие руки и опять стал рвать объявления и „Роман-газеты“. Генка же варил клейкую бурду и напевал песенку о том, что „пять минут, пять минут, бой часов раздастся вскоре…“, а вместо припева говорил Витьке, что мозоли, как и шрамы, украшают настоящего мужика. Да и рванья осталось совсем немного.
Это „совсем немного“ растянулось почти на час. Витька разорвал последнее объявление и выбежал на улицу. Там он выбрал сугроб побольше и сунул в него горящие руки.
Полегчало.
— Зря ты в этот сугроб сунулся, — выглянул в дверь Генка, — над этим сугробом Снежок всегда лапу задирает.
Но Витька не обратил внимания на замечания друга. Он подождал, пока кончики пальцев защипало от холода, и лишь после этого вернулся в гараж.
Генка закончил варить клейстер, снял ведро с печки и теперь проверял клейкость получившегося раствора, опуская в него бумажные лоскутки и прилепляя их к стене.
— Пришел? — спросил Генка. — Вот и отлично. Пора приступать к основной части плана „Зловещие Роботы Мести“. Пора клеить ласты… Тьфу, пора клеить корпус. Первым делом надо задать форму.
Генка взял кусок ватмана, обернул вокруг себя так, чтобы можно было относительно свободно двигать внутри одной рукой.
— Зафиксируем скрепками…
Генка соединил концы ватмана и снял его через голову. Получился бумажный цилиндр диаметром сантиметров в шестьдесят.
— Теперь будем оклеивать. Ты, Вить, садись с той стороны, а я с этой устроюсь.
— Главное, клеить ровным слоем, — Витька обмакнул бумажку в ведро с беловатой клейкой жидкостью и прилепил ее к ватману.
Генка обмакнул свою бумажку в клей и тоже пристроил ее к бумажному цилиндру.
Клеить оказалось еще тяжелее, чем рвать. Бумажки постоянно липли к пальцам и отклеиваться не хотели. Очень скоро и Генка, и Витька оказались покрыты целым ворохом бумажных обрывков, которые белели повсюду: на одежде, на руках и даже в волосах. Но зато на согнутом листе ватмана образовался небольшой слой папье-маше.
— Все, — Генка заглянул в ведро, — клей кончился. Идем по домам. Завтра продолжим.
Витька выдохнул, стер со лба клей и бумагу и стал собираться домой.
— Знаешь, Витька, — Генка задумался, — теперь я уже никого не поздравлю с Новым годом.
— Почему?
— Потому что я никогда не смогу приклеить ни одной марки.
Весь следующий день, то есть все время после окончания уроков, Генка и Витька продолжали клеить корпус. Они предусмотрительно оделись в рабочие комбинезоны и на руки натянули смоченные водой резиновые перчатки — чтобы бумага не приставала. К вечеру корпус костюма набрал достаточную толщину. Генка как следует натопил печку, потушил огонь и поставил корпус сушиться.