Шесть человек, принимающих участие в собраниях, являются самыми старшими в компании. Когда я вошел, все смеялись и играли. Я поздоровался, и мы уселись ждать босса. Наши совещания проходят не в каком-нибудь зале заседаний без окон, с длинными столами для переговоров и пахнущими кожей креслами. Мы собираемся в непринужденной обстановке, и так гораздо лучше, потому что чем комфортнее мы себя чувствуем, тем больше интересного можем придумать. Мы сидим на удобных сиденьях, в кружок. Мое сиденье — большая подушка, набитая сухими бобами. У Оливии — кресло-качалка. Она говорит, в нем удобнее вязать.
Наш босс ведет себя не слишком начальственно, нам просто нравится так ее называть. На самом деле она относится к числу самых приятных людей, каких только можно встретить в жизни. Ей действительно известно все — все, что необходимо знать о том, как быть лучшим другом. Она терпелива и заботлива, слушает и слышит все, что люди недоговаривают. Ее зовут Опал, и она прекрасна. Она вплыла в комнату в фиолетовой мантии, ее косички были завязаны в небольшой хвост, который спускался на спину. При каждом движении у нее в волосах сверкали блестящие бусинки. Кроме того, в волосы, наподобие диадемы, были вплетены ромашки, они же украшали шею и запястья, на носу были круглые очки с фиолетовыми стеклами, а ее ослепительная улыбка могла бы привести корабли к берегу в непроглядной тьме.
— Милые ромашки, Опал, — тихо сказала сидящая рядом со мной Гортензия.
— Спасибо, Гортензия. — Она улыбнулась. — Мы с маленькой Тарой сплели это недавно у нее в саду. Ты сегодня выглядишь очень нарядно. Какой красивый цвет!
Гортензия просияла. Как и я, она была лучшим другом уже целую вечность, но на вид одного возраста с Люком. Маленького роста, со светлыми волосами, которые сегодня были уложены тугими кудряшками, с тихим голосом и большими голубыми глазами. Сегодня на ней был желтый сарафан, а волосы украшены желтыми ленточками ему в тон. Она сидела на деревянном стульчике ручной работы и болтала ногами в блестящих белых туфельках. Этот стул всегда напоминал мне о Ген-зеле и Гретель — желтый, с нарисованными конфетами, пряниками и сердечками.
— Спасибо, Опал. — Гортензия слегка покраснела. — После собрания я со своей новой лучшей подругой иду на чаепитие.
— Да? — Опал изумленно подняла брови. — Очень хорошо. И где же оно будет?
— В саду за домом. Вчера на день рождения ей подарили чайный сервиз, — ответила Гортензия.
— Чудесно. Как идут дела с маленькой Мейв?
— Ничего, спасибо. — Гортензия уперлась взглядом в колени.
Остальные перестали шуметь, все внимание было приковано к Опал и Гортензии. Опал была не из тех, кто просит всех замолчать, чтобы начать собрание. Она всегда тихо начинала его без объявления, зная, что остальные вскоре прекратят разговоры и постепенно успокоятся. Она говорила, что людям просто нужно время и тогда они почти всё смогут решить сами.
Опал смотрела, как Гортензия теребит ленточку на платье.
— Гортензия, Мейв все еще тобой командует?
Гортензия кивнула с грустным видом:
— Она постоянно командует, говорит, что мне делать, а что нет, а когда ломает игрушки и другие вещи и родители начинают ее ругать, она все сваливает на меня.
Покачиваясь в кресле и не отрываясь от вязания, Оливия, самый немолодой наш лучший друг, громко выразила свое неодобрение.
— Ты же знаешь, почему Мейв так себя ведет, верно, Гортензия? — мягко спросила Опал.
Гортензия кивнула.
— Именно мое присутствие дает ей возможность покомандовать, и она копирует поведение своих родителей. Я понимаю, почему она так поступает и что это очень важно для нее, однако меня огорчает, что это повторяется изо дня в день.
Все согласно закивали. Все мы когда-то находились в положении Гортензии. Большинство детей любит командовать нами, как будто это их единственная возможность проявить себя, не рискуя нажить неприятности.
— Гортензия, ну ты же знаешь, что осталось совсем немного и она перестанет так себя вести, — ободряюще сказала Опал, и Гортензия кивнула, тряхнув кудряшками.
— Бобби! — Опал повернулась к сидевшему на скейтборде маленькому мальчику в повернутой козырьком назад кепке, который слушал разговор, перекатываясь взад и вперед. Услышав свое имя, он остановился. — Тебе следует прекратить играть с маленьким Энтони в компьютерные игры. Ты ведь знаешь, почему?
Мальчик с ангельским личиком кивнул и заговорил совсем не детским голосом, хотя и выглядел на шесть лет:
— Потому что Энтони всего три и он еще мал для тендерных игр. Ему нужно играть с универсальными игрушками, которыми он сам может управлять. Слишком большое количество других игрушек может задержать его развитие.
— А с чем, по-твоему, вам нужно играть? — спросила Опал.
— Мы будем играть… ну, в общем-то, с чем угодно: будем сами придумывать игры или использовать коробки, кастрюльки или рулончики от туалетной бумаги.
Его последние слова вызвали всеобщий смех. Рулончики от туалетной бумаги — мои самые любимые. Из них так много всего можно сделать.
— Отлично, Бобби. Просто помни об этом, когда Энтони снова попробует заставить тебя играть на компьютере. Как Томми… — Она умолкла, оглядывая комнату. — Кстати, а где Томми?
— Простите за опоздание, — раздался громкий голос у двери. Томми влетел в комнату, подергивая плечами и размахивая руками, как будто был лет на пятьдесят старше. Лицо чем-то вымазано, на коленях пятна от травы, а локти покрыты царапинами и засохшей грязью. Громко отдуваясь, он плюхнулся на набитую сушеными бобами подушку.
Опал засмеялась:
— Добро пожаловать, Томми. Ты был занят?
— Ага, — нахально ответил Томми. — Мы с Джонни были в парке, копали червей. — И он вытер мокрый нос рукой.
— Фу-у! — Гортензия с отвращением наморщила носик и подвинула свой стул ближе к Айвену.
— Да ладно тебе, принцесса. — Томми подмигнул Гортензии, кладя ноги на стоящий перед ним столик. На столике была газировка и шоколадное печенье.
Гортензия удивленно подняла брови и, отвернувшись от него, сосредоточила внимание на Опал.
— То есть Джон не изменился, — с интересом констатировала Опал.
— Ага, все еще видит меня, — ответил Томми, как будто это было какой-то победой. — Понимаешь, Опал, у него сейчас проблемы с хулиганами, и, поскольку они заставляют его держать все в секрете, он ничего не рассказывает родителям. — Томми грустно покачал головой. — Он боится, что они будут ругать его или вмешаются, а это еще хуже, к тому же ему стыдно, что он позволил втянуть себя в такие дела. В общем, типичные переживания в ситуации запугивания. — Он засунул в рот конфетку.
— Так, и что ты намереваешься делать? — озабоченно спросила Опал.
— К сожалению, еще до моего появления у Джона развилась хроническая робость. Он соглашался с несправедливыми требованиями тех, кого считал сильнее, потом сам постепенно принял позицию хулиганов, и теперь он уже почти один из них. Но я не позволил ему собой помыкать, — жестко сказал Томми. — Мы работаем над его осанкой, голосом и взглядом — сами знаете, все это сразу говорит о том, уязвим ты или нет. Я учу его бдительности по отношению к подозрительным личностям, и каждый день мы повторяем список их отличительных признаков. — Он откинулся на спинку и положил руки за голову. — Мы стремимся развить у него чувство справедливости.